– Вам ли, новгородцы, не думать о своем князе? – продолжал Шрамоносец. – Когда-то его отец, Владимир, тоже уходил от вас за море, и никто не называл его предателем. Вы просто ждали его возвращения…
Я поняла: «Шрамоносец желает ухода князя. Привел для этого дружину. Но зачем ему спасать Ярослава? Чтоб Святополк стал князем всей Руси и Горясеру ничего не грозило в предстоящей схватке? Может, Лютич уже приглядел для себя или для дружка-наемника место посадника в Новгороде? То-то он так расспрашивал о Горясере… Где тот, что делает…»
– Да, тогда Владимир ушел и вернулся втрое сильнее, – зашумели в толпе. – Кузнец прав…
Рядом со мной плюгавый мужичок сдернул шапку и задумчиво почесал лоб.
– Правда его, – неожиданно признал он. – А чего нам бояться? Любому князю нужны и гончары, и кожемяки… Простому люду все одно – работай да работай…
Это меня доконало. Мой Старик тоже полагал, что достаточно лишь честно делать свою работу, но Святополк погубил его. Вся Русь – согнулась под кровавой дланью Окаянного князя! Остались лишь новгородцы. А теперь и они безропотно отдавали свои судьбы князю-убийце! Или они не расслышали, что на Русь пришел поляк? Неужели они так спокойно подставят шеи иноземцу и его окаянному зятьку?
Я оттолкнула плечом здоровенного детину в красном зипуне и полезла, вперед.
– Вы!..
Мой выкрик не услышали, только плюгавый сосед испуганно икнул.
Нужно пробираться на возвышение, к Коснятину…
Чьи-то руки цепляли меня за одежду, сзади звучали возмущенные голоса, но я упрямо протискивалась к помосту. Вот и край.
– Руку! – задрав голову, выкрикнула я и столкнулась с непонимающим взглядом Коснятина. – Дай руку!
Он неуклюже протянул мне ладонь. Я вцепилась в его пальцы, оттолкнулась обеими ногами от земли и животом упала на помост. Коснятин подтянул меня и помог подняться. Я отряхнула одежду и поглядела на толпу. Люди толкались, махали руками и спорили. Они даже не заметили моего появления, но я скажу им правду!
Я оттолкнула руки Коснятина вдохнула и начала:
– Ой да черный ворон над землей кружит,
Ой, Морена-Мара людям ворожит:
«Пусть заплачет дева над милым дружком,
Пусть окрутит рощи ведьминым кружком!»
– Найдена! – перебил Коснятин.
Я поймала его изумленный взгляд и закрыла глаза. Посадник не сумеет мне помешать. Никто не сумеет.
– А под Киевом не река течет,
А под Киевом кровь бежит ручьем,
Брата брат убил, руки в речке мыл,
Брата брат сгубил, в воду кровь пролил.
Окаянный князь размахнул крыла,
Под его стопой полегла трава, ""
Но ночами страшно убийце спать,
Короля-поляка он начал звать.
И пришел чужак, нам посевы мнет,
В терему Владимира он живет,
И не дремлет вор, собирает тать
Волколаков-навий чужую рать!
Новгородских тропок он не ходил,
Новгородских девок он не губил:
В Новом Городе, в светлом терему,
Ярослав-соколик в своем дому, —
Словно солнышка да ночная мгла,
Убоялся враг да его крыла.
Только сокол наш за море глядит,
Только сокол наш да вот-вот взлетит,
А как сокол с Новгорода уйдет,
Черный ворон в нем да гнездо совьет.
Потечет по Мутной кровавый пот,
А сапог полячий заткнет нам рот!
Кто свободою все хвалился-жил —
Будет спину гнуть из последних жил,
Кто князьям велел над собою быть —
Будет нынче ворону пух стелить!
И соколик с татем не вступит в бой,
Успокоится с молодой женой,
С молодой женой на чужой земле…
Ты поплачь, дружок, по себе да мне…
Я замолчала и открыла глаза. На площади стояла тишина. И все глядели на меня. Даже Коснятин.
– Что же нам делать? – неожиданно тихо и покорно спросил он.
Меня затрясло. Песня сложилась сразу, сама собой, и я еще не отошла от раздирающего душу отчаяния.
– Что же делать? – повторил еще кто-то, а затем по толпе, словно по траве под ветром, побежало: – Что нам делать? Что делать?
Я сжала кулаки. Эти люди! Сотня, нет, тысяча людей, среди которых и убеленные сединами старейшины, и мудрые кожемяки, и именитые купцы, и молчаливые могучие кузнецы, – все они спрашивали у меня, безродной и бездомной, что им делать?!
– Ломать ладьи князя! – звонко выкрикнула я. – Не пускать его за море! Пусть сражается с Окаянным! Наш князь должен постоять за нас! Кто, если не он?!
