Взгляд ее упал на Борло сын-Бюни. Тот стоял неподвижно, слегка наклонив голову, плетка безвольно повисла в его руке. Затем Элистэ посмотрела на Зена, чью спину пересекали четыре кровавые полосы. Но, казалось, это не самое худшее. Что-то здесь было не так, какой-то странной выглядела реакция Зена на обыкновенную порку. На залитое потом лицо юноши легла страшная серая тень, голова откинулась назад, глаза и рот широко открылись. Он почему-то напоминал утопленника. Грудь несчастного тяжело вздымалась, непонятные спазмы терзали тщедушное тело. Спустя несколько мгновений колени его подогнулись, и он тяжело осел, насколько позволяли путы – только они и не дали ему упасть.
Борло глянул на своего хозяина. Маркиз щелкнул пальцами. Кузнец пожал плечами и поднял руку.
– Прекратите! – к своему великому удивлению воскликнула Элистэ. Несколько серфов уставились на нее, но маркиз сделал вид, что ничего не слышал. – Отец, этот юноша болен.
– Притворство, – бросил маркиз, не оборачиваясь.
– Да нет же, нет! Прекратите это, отец, пожалуйста.
– Как легко тебя одурачить. – Он вновь щелкнул пальцами и скомандовал Борло: – Продолжай.
Плеть взвизгнула, и новая кровавая дорожка побежала по спине жертвы. Было непонятно, почувствовал ли это Зен сын-Сюбо. Тело его странно дернулось, но казалось, что сознание покинуло его или вот-вот покинет. Еще удар – двенадцатый, и последний. Плетка глубоко впилась в плоть, но на этот раз реакции не последовало. Не проронив ни звука в течение этого сурового наказания, Зен повис теперь на столбе, неподвижный и бесчувственный.
Отбросив плетку, Борло подошел к столбу и развязал пленнику руки. Тот мешком рухнул наземь. Кузнец озадаченно остановился.
– Продолжай, – повторил маркиз.
Подхватив свою жертву под мышки, Борло потащил безжизненное тело к позорному столбу. Элистэ с ужасом смотрела, как ноги Зена ударяются о камни. Ей неудержимо захотелось что-то сделать или сказать, но она не знала, что. Да и как, кроме всего прочего, могла она обсуждать прямые приказания маркиза?
Но в этом уже не было нужды. Борло еще не дотащил жертву до позорного столба, когда личный брадобрей и лекарь маркиза Гуэль Эзуар вышел из своего ряда и склонился над бездыханным телом. Встав на колени, Гуэль послушал сердце, потрогал горло, пощупал пульс и, подняв голову, объявил:
– Он мертв, господин.
Серфы встретили это сообщение гробовым молчанием. Тут Элистэ, против своего желания, посмотрела на Стелли дочь-Цино, которая стояла окаменев, возможно, еще не осознав происшедшего, затем перевела взгляд на маркиза, на чьем лице не дрогнул ни один мускул.
– Какова причина смерти? – спокойно осведомился его светлость.
– Трудно сказать, господин, – ответил Гуэль.
– Я полагаю, он умер не от потери крови?
– Нет, господин. Бедный Зен всегда был слабым.
– А-а. Значит, болезнь у него врожденная, – оживился маркиз.
– Именно так, господин. Приступы случались у Зена с самого детства.
– Какого рода приступы?
– Трудно объяснить, господин. Он был каким-то уж слишком мрачным, а это плохо действовало на организм.
– Понятно. Дефект внутренних органов, а возможно, что-нибудь редкостное. В таком случае ты сделаешь вскрытие, дабы точно установить природу заболевания этого серфа. В случае успеха я обследую аномальные органы и, может быть, если это будет занимательно, напишу монографию для Королевской Академии.
Всеобщий вздох ужаса и возмущения пронесся по рядам серфов. Элистэ, пораженная, широко раскрыла глаза. Гуэль продолжал беспомощно топтаться на месте. В какой-то момент он, казалось, хотел возразить, но затем передумал и опустил голову в безмолвном согласии.
– Поскольку при такой погоде тело быстро начнет разлагаться, нельзя терять время. Ты сделаешь все сегодня же вечером, – велел маркиз лекарю.
Было видно, как Гуэль дрожит, но он лишь молча поклонился. Молчали и остальные серфы – все, кроме одного. Во второй раз за этот вечер Дреф сын-Цино осмелился без разрешения обратиться к своему господину. Смуглое лицо Дрефа посерело и походило на безжизненную маску, но от него словно исходили волны едва сдерживаемой ярости. Выйдя вперед и как бы закрывая собой труп, он слишком уж спокойно заявил:
