– Простите, это означает работу с молоточками, чтобы они давали приятный звук, ударяясь о струны. Видимо, я забегаю вперед. Но вы сказали, что видели, как настраивают рояли?
– Видел? Один или два раза, совсем недолго наблюдая за этим процессом. Но никто никогда не объяснял мне, как это делается.
– Что ж, могу поручиться, вы быстро научитесь. Существует три основных момента настройки. Обычно настройщик начинает с регулировки, то есть выравнивает звуковой механизм, делает так, чтобы все молоточки оказались на одной высоте, ударяли коротко по струнам и плавно опускались обратно — тогда одну и ту же ноту можно взять снова. Обычно это первый шаг. Однако лично мне нравится начинать с грубой настройки. Обычно рояль приходится настраивать несколько раз, потому что при настройке одной струны состояние деки изменяется так, что это влияет на другие струны. Есть способы избежать этого, например настраивать струны заведомо выше, но мне все-таки кажется, что полностью предугадать все изменения невозможно. Более того, струны имеют свойство давать усадку, поэтому лучше оставить фортепиано на ночь, а потом попробовать настроить еще раз. Поэтому я вначале провожу грубую настройку, затем регулирую звуковой механизм, а потом настраиваю инструмент вторично — это и есть мой способ, другие поступают по-другому. После этого происходит настройка тона, собственно исправление войлочных головок молоточков. Обычно те, кто занимаются «Эрардами», — хорошие специалисты по тону: сочетание войлока и кожи усложняет работу с молоточками, извините за такую нескромность. Есть и другие, более мелкие работы. Например, я должен понять, есть ли возможность сделать так, чтобы дека действовала в наименьшей степени влажность. Конечно, все зависит от того, в чем именно проблема с инструментом.
– А у вас уже есть какие-нибудь предположения, что вам придется исправлять? Или вы не можете сказать, пока не поиграете на инструменте?
– На самом деле сейчас я уже могу кое-что предположить. Мне кажется, это почти так же, как сделать некоторые общие выводы о состоянии больного до того, как вы произведете детальный осмотр. Я могу рассказать вам о своих предположениях, а потом вы пойдете по своим делам. — Он повернулся к роялю и внимательно посмотрел на инструмент.
– Прежде всего здесь обязательно будут проблемы с резонансной декой, нижней частью корпуса. Это определенно. Я пока не могу сказать, образовались ли в ней трещины. Роялю повезло, что он пробыл в Бирме не больше года. Следовательно, он испытал на себе изменение влажности только один раз. К счастью, если трещины невелики, их легко починить или даже вообще не обращать на них внимания — часто это лишь вопрос косметики. Но чем они больше, тем большую проблему представляют.
Он постучал пальцами по корпусу.
– Конечно, инструмент расстроен. Что об этом говорить. Сухой сезон наверняка привел к ссыханию деки, струны растянулись и, следовательно, тон звучания понизился. Если это понижение существенно, я могу поднять звук на целый полутон, затем оставим инструмент как минимум на двадцать четыре часа, и уже потом только проведем дальнейшую тонкую подстройку. Проблема здесь в том, что когда снова начнутся дожди, дека разбухнет, и повышенное натяжение может привести к ужасным последствиям — так можно нанести большой ущерб инструменту. Такой поворот событий нужно было иметь в виду, но военные вряд ли задумывались об этом. Я подумаю, как решить или хотя бы уменьшить такой риск. Вероятно, мне придется научить здесь кого-нибудь настраивать инструмент. — Неожиданно он остановился. — Господи, я же совсем забыл. В записке, которую вы послали мне в Мандалай, вы написали, что в рояль попала пуля. Как же я не вспомнил об этом до сих пор? Невероятно, это же все меняет. Доктор, можете ли вы показать мне повреждения?
Доктор обошел рояль сбоку и поднял крышку. По комнате распространился резкий запах. Он казался непривычным, пряным и тяжелым.
– Прошу прощения за запах, мистер Дрейк. Это куркума. Кто-то из местных предложил мне посыпать ею внутренности рояля, чтобы уберечь его от термитов. Вероятно, вы в Лондоне не пользуетесь такими средствами, — он рассмеялся, — но, кажется, это действительно помогает.
