Вскоре пассажиры потеряли интерес к заключенным и разошлись по своим каютам. Эдгар последовал за ними, все еще внутренне содрогаясь от услышанного. Не стоит писать об этом Кэтрин, решил он, ему не хотелось ее пугать. Он старался заснуть, но воображение рисовало картины разбойного нападения, он представлял себе деревенских женщин, пытался понять, как они носят своих детей, занимаются ли они торговлей или работают на полях, раскрашивают ли они лица в танакха. Эдгар тщетно пытался заснуть: образы девушек с раскрашенными лицами преследовали его, он неотступно видел спирали белой краски на коже, вычерненной солнцем.
Тем временем на палубе в своих оковах корчились дакоиты. Пароход продолжал свой путь. Прошла ночь и еще день. Снова чередой пошли города.
Синбьюгьюн. Сале. Сеикпью. Сингу. Словно заклинание. Милаунгбиа.
Паган.
Уже почти на закате посреди пустой равнины появился первый храм. Одинокое здание, превратившееся в руины и увитое лианами. Мимо его осыпающихся стен горбатые быки брахманской породы тащили повозку, в которой сидел старик. Пароход плыл недалеко от берега, обходя мели, встречавшиеся посередине реки. Старик обернулся, чтобы посмотреть на него. В свете солнечных лучей, пронизывающих воздух, можно видеть пыль, поднятую повозкой, от храма, казалось, исходило золотое сияние. Прошла женщина под зонтиком, направляясь к какой-то невидимой цели.
Пароход должен был остановиться, чтобы пассажиры могли совершить экскурсию к руинам Пагана, древней столицы королевства, которое существовало на территории Бирмы много веков. Они проплыли мимо рядов свергнутых монументов, наконец, спустя почти час, когда река начала медленно поворачивать к западу, пароход остановился у невзрачной пристани, и некоторые пассажиры сошли на берег. Эдгар по узким сходням последовал за итальянской четой.
Они шли рядом с военным, который повел их по пыльной дороге. Вскоре стали видны и другие пагоды, строения, раньше скрытые за растительностью или за высоким берегом. Солнце быстро спускалось за горизонт. Пара летучих мышей промелькнула в воздухе. Вскоре они добрались до подножия огромной пирамиды.
— Давайте поднимемся, — предложил военный. — Отсюда самый красивый вид во всем Пагане.
Ступеньки были крутыми. Наконец они добрались до вершины лестницы. Центральный шпиль окружала широкая платформа. Если бы они пришли на десять минут позже, то упустили бы краткие минуты, того великолепия, которое наблюдали теперь. Солнце медленно садилось, заливая своими лучами огромное поле пагод, протянувшееся от реки до далеких гор. Казалось, они плыли в пыли и дыму горящих рисовых полей.
— Что это за горы? — поинтересовался у военного Эдгар.
— Нагорье Шан, мистер Дрейк. Наконец мы видим эти горы.
— Нагорье Шан, — повторил Эдгар.
Он глядел на храмы, стоявшие рядами, как солдаты на плацу, и дальше — на горы, которые резко вздымались над равниной и, казалось, упирались в небо. Он подумал о сбегающей с этих гор реке и о том, что где-то там, скрытый в темноте, его ждет мужчина, который, возможно, глядит сейчас в это же самое небо, но который до сих пор не знает его имени.
Солнце село. Покров ночи распростерся по равнине, закрывая пагоды одну за другой. Военный наконец повернулся и повел своих спутников обратно на корабль.
Ниаунг-У, Пакокку, а затем — новый день. Канма, слияние рек Чиндуин, Мьингьян и Яндабо, а потом — ночь, и на западе высятся горы Сагаинг. Пассажиры отправляются спать, ночью пароход, упорно продвигаясь вверх по реке, должен миновать древнюю столицу Амарапуру, что означает «Город бессмертных». Еще до восхода солнца они должны были прибыть в Мандалай.
На следующее утро Эдгара разбудила неожиданно наступившая тишина. Пароход, беспрерывно тарахтевший в течение семи дней наконец замолчал и дрейфовал по течению. В каюту проникали новые звуки: тихий плеск, приглушенный звон металла о металл, какой издает керосиновая лампа, покачивающаяся на цепи, людские крики и дальний, но, несомненно, шум базара. Эдгар встал, оделся и, не умываясь, покинул каюту, затем прошел по всему коридору к винтовой лестнице, которая выводила на палубу, прислушиваясь, как поскрипывают доски пола под босыми ногами. Поднявшись почти до верха лестницы, он едва не врезался в одного из молодых палубных матросов, который скатывался по перилам, как школьник. «Мандалай», — сказал юноша, широко улыбаясь и махнув рукой в сторону берега.
