Аромат, поднимавшийся от центрального очага, помешал мне разглядеть сидевших у огня людей. Только мой голод может служить извинением тому, что я заметил жарившееся на углях мясо раньше, чем хозяев. Из козьей ноги еще сочилась кровь, капли которой шипя скатывались в очаг. Мои провожатые что то быстро говорили, показывая в мою сторону. Они обращались к сморщенной старухе, которая полулежала у боковой стенки шатра на постели, накрытой тонким верблюжьим одеялом. Ее волосы были туго повязаны тонким прозрачным платком, отчего голова напоминала голову пустынной черепахи. Во рту у нее торчали длинная трубка, и время от времени она затягивалась дымом с отсутствующим видом. Когда юноши закончили говорить, старуха продолжала молчать. Наконец она кивнула им, они поклонились и поспешно ретировались на другую сторону шатра, где уселись на ковер, подтянув колени к подбородку, и уставились на меня. В шатре были и другие люди, можно было насчитать с десяток молчаливых лиц.
— Ты пришел издалека, — сказала женщина-черепаха по-арабски.
Я был поражен.
— Вы говорите по-арабски? — спросил я.
— Достаточно, чтобы вести торговлю. Садись, пожалуйста.
Затем она кивнула молодой девушке, сидевшей у входа. Та вскочила, принесла небольшой коврик, расстелила для меня на песчаном полу. Я сел.
— Мои внуки сказали, что нашли тебя у берега Красного моря.
— Так оно и есть. Они дали мне напиться и тем спасли мне жизнь.
— Как ты оказался там? — ее голос был суровым.
— Нас постигло кораблекрушение. Я плыл на корабле из Суэца в Баб-эль-Мандеб, случился шторм, корабль пошел ко дну. Не знаю, что случилось с остальными, но боюсь, все погибли.
Женщина-черепаха повернулась к сидящим в шатре и заговорила с ними. Они закивали и быстро заговорили, что-то обсуждая.
Когда она замолчала, я спросил:
— Где я?
Старуха покачала головой. Ее глаза двигались независимо один от другого, это создавало странное впечатление, будто бы она одновременно изучала меня и следила за тем, что происходит в шатре.
— Это опасный вопрос, — сказала она. — Многие и так уже считают, что слухи о Ее явлении разошлись слишком далеко, а если будет собираться слишком много людей, Она не появится. Тебе повезло, что ты попал ко мне. Здесь есть люди, которые бы убили тебя, не задумываясь.
При этих словах чувство облегчения, которое я испытал, когда оказался среди людей, смыло волной тошнотворного ужаса.
— Я не понимаю, — проговорил я.
— Не задавай слишком много вопросов. Ты пришел в удачный момент. Астрологи банту объявили, что, возможно, завтра Она появится и споет свою песнь. И тогда ты получишь ответы на все свои вопросы, — с этими словами она снова поднесла трубку ко рту и повернула сначала один, потом другой глаз обратно к огню. Весь оставшийся вечер никто не сказал мне ни слова. Я отдал должное жареной козлиной ноге и сладкому нектару, а потом заснул перед огнем.
На следующее утро, проснувшись, я обнаружил, что шатер пуст. Я помолился, а затем приподнял полог и вышел наружу. Стояла сильная жара. Солнце висело прямо посреди неба. Я так измучился в пути, что проспал до полудня. Верблюды были все так же привязаны у шатра, но коз не было. Я вернулся в шатер. У меня не было воды, чтобы умыться, но я как мог расправил и разгладил ладонями свою чалму, потом снова вышел из шатра.
Рядом с шатрами было почти пусто, видимо, все попрятались от солнца. Я увидел группу мужчин, седлающих верблюдов, а неподалеку от них девушки в ярких голубых одеждах перемалывали зерно. На границе лагеря я заметил вновь прибывших, некоторые, видимо, приехали на заре и еще не развернули свои шатры, уложенные на спинах терпеливых верблюдов. Я дошел до конца стойбища, где на земле можно было видеть линию, которую многие племена проводят, обозначая границу между стоянкой и пустыней. Впереди простирались пески, не тронутые человеком. Мне вспомнились слова старухи. Давным-давно, когда я был еще ребенком, я вместе с братом поехал в Аден, где мы провели ночь среди бедуинов. Они говорили на собственном наречии, но я кое-что понимал, так как все мое детство прошло на базарах, среди торговцев, где можно было услышать множество разных языков. Я помнил, как мы присоединились к одному семейству, расположившемуся у огня.
