– Самое
лёгкое! – возмутился Стёпа. – Да ты знаешь, что я вынес?
– Конечно, но
хвалить тебя не буду, чтобы ты не возгордился. Это было что-то вроде
вступительного экзамена. Кое-кому пришлось изрядно попотеть, чтобы натравить на
тебя всех этих стерв! Надеюсь, ты всё ещё хочешь перестать быть призраком?
– Больше
жизни!
– Тогда тебе
придётся учиться в поте ума. Учти, у нас – не коммерческий университет. Знаешь,
сколько бюджетников вылетает с первого курса?
– Представляю.
– Понимаешь,
что если споткнёшься на первом курсе, полетишь кувырком?
– Понимаю.
– Ты зачислен!
И тут Степашу
накрыло облако Дашиного дыма, и он воочию увидел все корпуса и здания своего
нового университета.
– Господи Боже
мой! – возопил Степан. – Неужели это оно?
– А ты думал,
мы с тобой полетим на другую планету?
– Быть того не
может!
– Я так рада,
что ты наконец вкусил благодати!
– Аллилуия!
– Аллилуия!
Теперь Степаша
учится в двух вузах одновременно. Он заканчивает обучение на юриста и начинает
обучение на воина Христова. Не волнуйтесь, он не споткнётся! Тому, кто выдержал
нападки таких злобных монстров, как Вика, Света и Саша, больше никакие экзамены
не страшны!
Конец
ОЛИГАРХ И ТРОЕ ГНОМОВ
Берлинские
гномы похитили у Славика душу, и он из Святослава сделался Тьмаславом.
Многие
полагали, что подземные карлики Германии действовали совместно с заокеанскими,
но, скорее всего, это – пустые слухи. В Европе своих специалистов навалом –
незачем импортировать карликов из США.
Кстати,
недавно открылась правда о том, как гномы размножаются: лепят скульптуру
лилипутки из глины, обжигают, вступают с ней в соитие, предварительно совершив
специальный магический обряд, и скульптура зачинает и рожает ребёнка мужеского
пола, а после родов раскалывается на части. Вот поэтому у карликов и нет женщин
– ни с бородами, ни без бород.
Но вернёмся к
бедному Славе. Случилось большое несчастье – Слава родился евреем. Ну, по
крайней мере, на три четверти евреем.
Родиться
евреем – что-то вроде родовой травмы: человек наделяется потрясающей
религиозностью и при этом сверхнеспособностью принять Христа.
Назвали
Славика не Пимхусом, не Залманом, и даже не Ефимом и не Борисом. Назвали его
именем, которое предназначало его к святой славе.
Как это
получилось? Его папаня, махровый рыжий иудей по имени Иуда Моисеевич, водил
дружбу с директором завода резиновых изделий Василием Ивановичем Шустровым.
Сидели они как-то в бане, а Иуда Моисеич и говорит:
– Супружница
моя на сносях. Родит девочку, назовём Ириной Иудовной, пристроим как-нибудь, а
ежели мальчик будет, как назвать?
– Иудовичем не
называй, – говорит Василий Иванович, – хлопот не оберёшься. Назови лучше
Юдовичем!
– Так
чудой-юдой в школе дразнить будут!
– Пусть лучше
чудой-юдою дразнят, чем жидёнком-поросёнком!
– А с первой
частию имени как быть?
– Сотрудник у
меня был чудесный – вместо меня под суд за растрату пошёл. Святой человек! Так
его и звали – Святославом. Назови-ка ты сыночка Святославом Юдовичем, чтоб
никто не догадался!
Послушался
Иуда Моисеич Василия Ивановича, да не совсем. Дал взятку начальнику ЗАГСа и
справил сыночка Святославом Фёдоровичем, но фамилию оставил семейную.
Олигархом
Слава сделался очень быстро, фактически он уже являлся таковым в тридцать лет.
Время было весёлое, заводы раздавали бесплатно… Если, конечно, подходящие гены
и вовремя подсуетиться.
Фамилия Коган
сначала, конечно, мешала, но потом стала помогать.
И всё-таки
душа у Славика была добрая: как-никак одна бабушка – русская. Он каждый раз
морщился от стыда, перешагивая через очередного конкурента. В общем, душа у
него была. До тех пор, пока Слава не связался с берлинскими гномами.
Карлики
прилетели в Москву договариваться о поставках цветных металлов. Слава лично
встречал их в Шереметьево 2. Гномы выделялись из толпы яркими туниками,
подпоясанными богатыми кушаками. Они оглаживали свои метровые бороды, заткнутые
за расшитые золотом и отделанные драгоценными каменьями кушаки, и противно
ухмылялись. В одном подземелье в известном швейцарском банке у них томилось уже
две сотни похищенных душ (причём не только еврейских), а их законные
правообладатели продолжали жить бездушными болванками и ничего не замечали.
Конечно, это никак не сказывалось на бизнесе обездушенных людей, а если и
сказывалось, то положительно.
