Коридор длинный-длинный - ось через весь дом, от торца до торца. Пол дощатый, крашеный. Блестит. В тридцатые годы архитекторы разработали эту ось как символ грядущего рая.
Старушка оттолкнула пиджак кулачком, выскользнула на лестницу. Пиджак надвинулся на Алика. Алик перепрыгнул его головой вперед с последующим кувырком. Помчался по коридору в противоположный торец. Пиджак надвинулся на Виктора Ивановича. Виктор Иванович поднырнул под него, касаясь пальцами пола, и побежал. Он видел, как Алик выскочил в окно.
Именно тогда он понял, как просто шагнуть с тридцать пятого этажа в спасительную пустоту. Там только вечность. Только свет. Только небо.
Он легко вспрыгнул на подоконник. Будь у него пистолет, как у сына Сережи, он выпустил бы всю обойму в пиджак. И... Смерти нет! Тем более для молодых. Есть мгновенный безболевой переход из жизни в послежизнь.
Под окном была куча песка. Именно в ней сидел Виктор Иванович. Песок был влажным. Мусорным. Зять Алик заворачивал за угол дома с криком: "Кандагар!" Над Виктором Ивановичем в окне второго этажа стояла Настя в отцовском пиджаке.
- Ну, вы молодец, дядя Витя, - говорила она. - Я бы тоже скакнула. Мне нельзя. Я на пятом месяце.
- Почему ты не возле отца? - сурово спросил Виктор Иванович.
- Я там лишняя. Там сейчас братики. Золовки. Да вы не беспокойтесь. Ничего с ним в данный момент не сделается - его на Гертруда выдвинули. Она передернула плечами, медали и ордена звякнули разом, будто сомкнулся капкан.
- Борьку моего убили... - плакал Шарп. - Я все не говорил тебе, чтобы не бередить. Уже больше месяца, как Наташка мне телеграмму отбила. Борьку моего...
Виктор Иванович думал: "Наверное, и Борька ушел туда, в белые облака, минуя смерть и боль..."
