Олька слушала меня, слегка обалдевшая. Никогда прежде я не разговаривала с ней чуть ли не в покровительственном тоне. Видимо, я здорово перенервничала, общаясь с этими быками.
В общем, мы быстренько рассчитались и покинули ресторан. Однако с той поры я старалась не упускать из виду мою подругу на всякого рода торжественных мероприятиях и званых вечерах, не без основания опасаясь, что рано или поздно она всё равно «допросится». Как любит в таких случаях говорить Коля Дольский: «Блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются!»
Я давно научилась пропускать мимо ушей неприличные слова, которые говорит подруга. Наверное, иммунитет к мату выработался у меня с детства. Не слушать! Словно в моей голове при каждом матерном слове щёлкает выключатель. Хотя общий смысл произносимого Олькой насчёт моего предстоящего отъезда я вполне улавливаю.
– Надо же, тут куча дел, а она уезжает…
Оказывается, пока я вспоминала наше с ней ресторанное приключение, Ольга наконец поняла, что должна остаться одна. Причём вовсе не гарантия, что я уеду всего на три дня, а она уже привыкла, что мы обычно не расстаемся и даже в отпуск ездим если и не вместе, то в одно и то же время.
К счастью, я знаю, как Ольгу утихомирить, и потому принимаю смиренный вид:
– Тогда, может, чёрт с ним, с этим домом?
– Ты посмотри какая богачка, домами разбрасывается! Звезда бесхозяйственная. Может, ты и на нашу фирму х… положишь?
Я опять начала злиться. То ли мой выключатель забарахлил, то ли на сегодня Ольга превысила лимит неприличных слов. Не могла же она не понимать, что обижает меня, но упорно продолжала брюзжать.
– Ты же у нас горбатишься за двоих, а я уеду, и вовсе надорвешься!
Я только стала набирать обороты, как она тут же отступила. Что-что, а Ольга чувствовала, когда партнер доходит до точки. Если, конечно, это было не сугубо личное. Тогда она пёрла, как бык на красное. Впрочем, случай с рестораном я уже рассказывала…
– Не обращай ты внимания на мои подначки. Не сверкай очами, я больше не буду. С утра не с той ноги встала… Езжай спокойно в свою Кукуевку, или как она у тебя называется?
– Костромино.
– Смотри только в этом Коровине не влюбись в какого-нибудь пастуха. Всё-таки без тебя фирма не будет так процветать… Ты, можно сказать, лицо «Каолы».
– Влюбиться? Не смеши. Кого я могу встретить в этой глуши?
Ольга посмотрела на меня взглядом, выражающим куда больше чувств, чем она произносила на словах.
– Береги себя. Всё-таки ты у меня одна настоящая подруга.
– Понятно: береги себя, вдруг ты мне понадобишься!
– Нет, в самом деле, кто знает, какая там криминогенная обстановка… Кстати, от чего умерла кузина твоего отца? Старая была?
– Хорошенькая старость, сорок четыре года! Утонула она.
– Утонула, – эхом повторила Олька. – В нетрезвом состоянии?
Я обиделась за родственницу:
– С чего ты взяла? У нас в роду алкоголиков не было. Олимпиада если и пила, то не столько, чтобы не помнить себя или находиться в этом самом нетрезвом состоянии. Отец говорил, она плавала как рыба.
– Рыбы не тонут.
– Чего ты прицепилась? Откуда я знаю? Она зимой утонула. Три дня в воде, вернее, во льду пролежала. Её бы до весны не нашли, если бы вездеход в полынью не провалился…
Ольга содрогнулась:
– Какие страсти происходят с людьми!
– Вот именно. Ни о каком плавании тут и речи нет. Экспертиза установила: смерть от переохлаждения. Провалилась в полынью и выбраться не смогла.
– А-а-а…
– Больше вопросов нет?
– А если её в эту прорубь сунули да придержали чуток, чтобы не всплыла?
– Я знаю, ты любишь читать детективы, а только тетя Липа для преступной среды человек неинтересный. Большим бизнесом она не занималась, большого богатства отродясь не было. Жила, как и большинство населения, чуть подальше от черты бедности.
– А если она увидела что-то, чего видеть была не должна?
– Если бы, да кабы… Угомонись, Шерлок Холмс. Это в большом городе преступление скрыть легко, а в маленьком, где все на виду, ничего этакого просто не бывает. В крайнем случае, как в «Деревенском детективе», сопрут баян, да и только.
– Аккордеон, – автоматически поправила меня подруга.
