— А кино «Скорая свадьба» смотрела?
— Ой! — всплеснула руками Юлия, поняв, что перед ней выдающийся актер, недавно завоевавший известность и любовь всего народа талантливой ролью в этом фильме. — Теперь узнала.
Самое главное уже было сказано, теперь осталось найти возможность осуществить задуманное. Виталий Мартынович, узнав, что она должна завтра уезжать домой, предложил поехать сегодня с ним в Москву «Красной стрелой», а в Москве обещал посадить ее на поезд до нужной ей станции. На Смоленщину? Ну и на Смоленщину можно поехать «в обход». Кто будет знать?
— Ты свой билет не выбрасывай, мужу покажешь и скажешь, что приехала прямо из Ленинграда, раз уж он у тебя такой ревнивый. Тебе же еще автобусом от железной дороги ехать?
— Да.
— Тогда вообще нет проблем. И одна сладкая ночка будет наша!
В санаторий они поехали вместе на такси. Там Юлия незаметно собралась, рассчиталась и на той же машине уехала на Московский вокзал, обнимаясь с будущим отцом своего ребенка. Она искренне полюбила этого человека. За что? Не только за внешнюю обворожительность, а прежде всего за то, что серьезно выслушал ее, все правильно понял, предложил нормальные отношения, пообещал не забывать.
А в отведенный природой срок Юля родила сына, и Виталий Мартынович слово данное держал до самой своей смерти. Конечно, они часто общались, тяжело было Юле устраиваться с этим, но она как-то справлялась. Главное, что у нее теперь был чудесный белокурый мальчик — сын солнечного луча!
***
Низа ехала к отцу в отчаянии, — знала, что его неизлечимая болезнь подходит к концу. Долго, уже два года, он отбивался от нее, получая лишь временные передышки. Так как она теперь должна смотреть ему в глаза, что говорить? А видишь, позвал, как и договаривались. Когда позвонил и сказал, что слег окончательно, предупредил: «Плакать будешь после. Сейчас должна выполнить свой долг», и положил трубку, чтобы не принуждать ее что-то отвечать на сказанное. И Низа вспомнила Раисиных детей, сильным людям в одинаковых ситуациях приходят одинаковые решения и мысли.
Едет.
Перебирая в памяти свои печали, оставила позади Илларионово, подъехала к посту ГАИ, где дорога из Днепропетровска вливается в трассу Симферополь-Москва, выехала на нее и по привычке начала считать холмы и распадки.
Что говорить отцу, какие слова? Где взять мужество не уходить от его взгляда, в котором, каким бы сильным он ни был, не погасли лампадки надежды, в том числе пусть маленький расчет на дочь? Тяжело. Страшно.
Закончилась долгая осень, потянулась зима, такая же теплая и сухая. Бесцветный мир, серый и печальный, походил на ее настроение.
С правой стороны отходили к Днепру многочисленные укатанные проселки. Остался позади поворот на Васильковку и хутор Ненаситец, отец его почему-то называл Собачьим. Там у него было много приятелей, Низе запомнились прозвища некоторых из них — Стябло, Крендышиль. Когда-то отец любил ловить рыбу, поэтому подружился с теми, кто этим занимался профессионально. И Низу иногда брал с собой. Живы ли они? Наверное, нет, ведь были тогда уже стариками. А может, ей так казалось?
Повернула налево, до Дивгорода осталось ехать тринадцать километров. Низа вдруг ощутила, что не сможет одолеть их: руки-ноги задрожали, стали чужими. Она снизила скорость, аккуратно съехала на обочину, остановила машину и вышла на свежий воздух. И здесь ее прорвало, она плакала в черных степях, как ребенок, потерявшийся во враждебной толпе. Откуда-то бралась эта соленая жидкость, что текла из глаз, заливала лицо; где-то рождался стон и вырывался из нее вместе с пароксизмами дрожания; на уста свалились слова просьбы или молитвы, жалобы, укора или откровенной крамолы. Все естество кричало неутешительно и горько.
«Ой, поля мои и рощи, холмы и поляны, ой, степи и луки душистые, мой отец был вашим доверчивым другом. За что же вы не защитили его, не уберегли, не спрятали от напасти, не исцелили? А он же ехал к вам, на воздух пьянящий, падал в ваше молчание и покой и ждал совета и спасения. А вы? Вы-ы?! Почему отреклись, отвернулись, отдали его душеньку верную, живую и кроткую на заклание страшной беде?
