Хотя узнать правду возможности не было.
***
— Вы ни в чем не виноваты, — сказала Федора, пришедшая успокоить дочкину семью после всего, что случилось. — Ей такое судилось. Знак к тому был.
Иван Моисеевич сидел за столом, уставившись взглядом в столешницу, словно никого не видел и не слышал. Он неторопливо потягивал за упокой души невинной девушки “Мадеру” и чуть не плакал. Юля с мокрыми глазами и покрасневшим носом надолго примостилась на диване. Время от времени она тоже потягивала вино малыми глотками. Третий бокал, к которому Федора и не притрагивалась, стоял на краю стола.
— Какой там знак! Не надо было ей много воли давать.
— Э-э, не говори, дочура. Я знала, что ей будет смерть от поезда.
— Мама! — прикрикнула та на старушку. — Вы снова за свое?
— Не кричи, а лучше послушай, — и упрямая Федора рассказала о первой встрече Груни с Людой, о Людиной игре с поездом и о ее словах. — Безгрешное дитя по Божьему велению прозрело истину и предрекло нянькину судьбу.
— Или сглазило, — многозначительно заметил Иван Моисеевич. — Эх! — крякнул он и, налив полный бокал, выпил его до дна одним махом. — А доченька наша растет, — ни к селу, ни к городу брякнул непонятно кому.
Жена посмотрела на него сердитым взглядом, повела плечами, показывая матери, что возмущена словами мужа, но не хочет с ним ссориться. Затем в комнате повисло молчание, Юля перестала плакать, а Федора потянулась к своему бокалу и виновато засунула в него нос.
***
Прошло время, и мазурята пошли в школу. В учебе, как и ожидалось, брат и сестра имели не одинаковые успехи.
Люда чуть ли не ежедневно обнаруживала удивительные знания. Казалось, они чудесным образом приходят к ней прямо из воздуха. Она знала даже то, чего не знали учителя. На уроках геометрии, например, прямо возле доски решала сложнейшие задачи на доказательство, и это для нее было развлечением, а не работой. Усвоению английского языка помогала не только хорошая память, а и то, что она быстро поняла принцип построения чужой грамматики, после чего незнакомые слова так и сыпались из нее.
У девочки не было подруг, но около нее всегда теснились одноклассники, приходившие за консультациями. Помогать более слабым в учебе тогда считалось благим делом, и этим охотно пользовались троечники. Двоечники не отставали — приходили и откровенно просили списать домашнюю работу. Известно, что не каждый способен к самообразованию, к работе с книгой, многие люди лучше воспринимают материал от рассказчика, чем из учебника. Поэтому Люде приходилось иногда затевать что-то наподобие лекций по географии, истории, литературе. Каждый, наверное, в знак благодарности, приносил ей часть своих секретов, сомнений, особенно, когда своими силами справиться с ними или разрешить их не мог. Она и здесь не оставалась в стороне. Ее подсказки, как лучше поступить, не давали осечек, а несли успех, в крайнем случае не ухудшали положения и открывали возможность совершать новые попытки.
С годами Люда могла посоветовать, кому лучше за кого выходить замуж, а кто с кем не уживется. Или куда поступать учиться тому или другому выпускнику школы. Она разбиралась в покупке скота, в сложных операциях с возведением дома, могла прибавить решительности в принятии решения сомневающимся людям, успокоить ревность, предупредить измену, отвести ссору.
Зато Витя никогда не пользовался сестриной помощью, хотя знаниями не блистал, и это его нисколько не тревожило. Он рад был каждому, кто приходил к сестре, но только потому, что скоро те посетители становились его приятелями и друзьями и он, гуляя себе на улице, всегда с нетерпением ждал окончания импровизированных домашних занятий. Окружающий мир и жизнь, бурление событий во всех их проявлениях привлекали его намного больше, и он не пропускал возможности принять участие в том или другом случае. Вот где-то кричала кошка, которую озорники вбросили в водосточную трубу, он шел освобождать ее оттуда. Там у соседа пес закрутился цепью так, что начал задыхаться, а тот ничего сделать не мог. Или у какой-то вдовы некастрированный бычок заиграл и сорвался с привязи, и надо было его укротить и снова привязать. Или в пруду тонул ребенок, который учился плавать, а рядом не было смельчаков, способных помочь. Бывало, спасал из ледяной купели подвыпивших рыбаков.
