Стемнело. Зажгли лампу под большим красным абажуром. Ночные бабочки закружились у света. Бабушка закуталась в вязаный платок:
— Когда моему сыночку исполнился годик, меня пригласили в лучший драматический театр страны. Я играла самые заветные женские роли: Офелию, Миледи, Людмилу Прокофьевну. А потом приехала на Новый год домой, а сыночек мой совсем худенький, бледненький. Я все бросила и на сцену вернулась только через двенадцать лет.
— Вы актриса? — с восхищением спросила Карина.
— Ну, сейчас уже нет, — рассмеялась бабушка. — Сейчас я просто жена, мать, бабушка, королева…
— Королева? — похолодела Карина.
— В смысле — жена короля. А сам король актерского мастерства — Алик Гьергивич, сидит перед вами.
— Король… — пробормотала Карина и вдруг вскричала. — А как же дорога, выложенная красным кирпичом?! Неделя пути?!
— Именно так можно попасть во дворец, — улыбнулся Алик. — Но в это время года мы живем на даче!
С невероятной тоской смотрела Карина на замечательного дедушку, сидящего на противоположном конце длинного стола в таком же плетеном кресле, что и супруга. Ему было лет шестьдесят. Волосы, тронутые сединой, закручивались прелестными колечками. Карие глаза смотрели живо и весело. Легкая щетина покрывала щеки. На плечи было накинуто старенькое пальто. Улыбаясь, он сказал Карине:
— Барышня, оставайтесь! Я сделаю из вас великолепную комедийную актрису!
Неожиданная реплика вывела Карину из состояния трагической обреченности:
— Спасибо!
— Ну, что, останетесь?!
— Нет! Но буду жалеть об этом всю жизнь!!!
Кристофер тем временем уже закончил наложение гипса и мыл инструменты. Отужинав и получив приглашение отдохнуть на даче, путешественники пошли к лошадям, привязанным к забору, чтобы задать им корм и привести в порядок. Несмотря на поздний час, девочки были с ними.
— А можно на них покататься? — робко спросила Ксюша.
— Можно, — улыбнулся Кристофер. — Только завтра и без гонок.
— А мне? — Пунечка заранее расстраивалась из-за возможного отказа. Гипс скрывал всю правую руку.
— Я тебя сам покатаю, — сказал король Эсверии.
И скоро все пошли спать.
Путешественников проводили к гостевому домику. Здесь на первом этаже располагались открытая терраса и ванна, а на втором — уютная комнатка.
Укладываясь, вопреки заявленному статусу молодоженов, на отдельном матрасе, Крис очень серьезно спросил:
— Насколько я понимаю, с Путешествием вы завязали? Когда вы собираетесь вернуться в Гугнеатию?
Карина почувствовала слабость и присела на уголок кровати.
— Я не собираюсь в Гугнеатию…
— Но сначала вы отказались ехать к королю гьергивичей. А когда Судьба сама привела вас к нему, не стали раскрывать истинных причин своего Путешествия. Как это понимать?
Голос Кристофера был откровенно строг.
— Я… я… — Карина не знала что сказать.
— Если вы завтра не отдадите верительную грамоту, я уезжаю в Эсверию.
Слезы щипали глаза Карине. Ей так хотелось обыкновенного человеческого счастья. А человек, который мог составить это счастье, ценил только дело, в которое она была посвящена. Карине захотелось крикнуть: «Неужели вы совсем меня не любите!» Но как признаться в своих чувствах, когда в тебе видят одни недостатки! Возможно, трусость, недобросовестность, лень…
— Завтра я поговорю с королем, — упавшим голосом сказала она.
Крис ничего не ответил.
Наступило утро, солнце высветило на полу квадрат окна, и Карина почувствовала новый прилив сил. Она тихонечко оделась и спустилась вниз. С открытой террасы хорошо просматривался участок. На полянке — след кострища. Между березой и сосной натянут гамак. Протоптанная дорожка ведет к огороду. И повсюду такие высокие елки, на которые если забраться, то, кажется, можно увидеть весь мир.
На крыльцо большого дома вышел король Алик:
— Доброе утро! Как спалось?
— Спасибо, хорошо!
— Как вы относитесь к яичнице с жареными помидорами?
— Никогда не ела. Наверно, это что-то удивительное?!
— Ничего удивительного, но очень вкусно. Хотите?
— Ваше величество, не надо затрудняться. Сейчас Кристофер встанет, и мы поедем.
Карина произнесла это и сразу расстроилась. Если король согласится, у нее не будет возможности поговорить с ним, и значит…
