Позади матери замерла пухленькая Тиффани, уставясь в пол.
Харриет Кросс долго смотрела на меня. Так смотрят на таракана.
Я тоже не сводила с нее глаз, в растерянности не зная, что сказать.
Обычно я за словом в карман не лезу. К тому же в моей профессии нередко попадаешь в неловкие ситуации. Например, когда дом выставляется на продажу, потому что владельцы разводятся. Сообщаешь жене, что за дом предлагают больше первоначальной цены, а она, вместо того чтобы благодарить, разражается слезами.
Мне также доводилось осаживать не слишком состоятельных клиентов, когда они зарились на чересчур дорогое для них жилье. А как-то раз я даже потребовала от одной супружеской пары, чтобы они, прежде чем выставить свой дом на продажу, очистили спальню сынка-подростка от постеров с голыми бабами.
На хороших курсах риэлторов обязательно обучают тому, как, используя такт и дипломатию, выйти из щекотливого положения. Но я что-то не припомню, чтобы на каких-нибудь курсах рассматривалась такая ситуация: "Что сказать женщине, которая думает, что вы спали с ее мужем, а заодно подозревает, что вы же его и убили".
Я перебирала в уме подходящие фразы типа "Сочувствую вашей тяжелой утрате"… Не годится, еще вообразит, что имею в виду деньги, а не ее мужа. И тут миссис Кросс произнесла:
— Я Харриет Шекельфорд Кросс.
Банни Листик было чему поучиться у этой женщины. Тон Харриет Кросс был не просто ледяным, он был арктическим. Мне сразу вспомнился "Белый клык" Джека Лондона.
— А я… — начала я, намереваясь представиться, но Харриет, очевидно, была более не в силах слышать мое имя. Она перебила меня, обнажив белые клыки:
— Сколько вам лет? Слегка за тридцать?
При иных обстоятельствах я была бы польщена. Но я догадывалась, что в данном случае Харриет вовсе не стремится повысить мою самооценку. Впрочем, я не из тех женщин, которые скрывают свой возраст. В конце концов, мне потребовалось немало сил и времени, чтобы дожить до моих лет, так почему бы не рассматривать возраст как достижение?
— Нет, — возразила я. — Вообще-то мне сорок один.
Вблизи Харриет выглядела не такой красивой, как на расстоянии в несколько рядов кресел. Сейчас были отчетливо видны вертикальные морщины между бровей и у рта. Я предположила, что в жизни этой женщины хватало потрясений.
— Сорок один, — повторила вдова таким тоном, словно я сообщила, что мне четырнадцать, и на секунду прикрыла глаза. Глаза у нее были действительно красивыми: большими, серыми и слегка раскосыми.
— Вы знали, что Эфраиму шестьдесят четыре?
— Видите ли… — торопливо начала я.
Но Харриет оборвала меня на полуслове:
— Все ясно. — Ее губы слились в тонкую белесую линию. — Вас, кажется, не было на поминальной службе Эфраима?
Поминальная служба? Я и понятия о ней не имела. Кроме того, мое отсутствие имело весьма уважительную причину. Я положила за правило не ходить на похороны и поминальные службы незнакомых мне людей. И пусть меня назовут черствой.
Я открыла рот, чтобы объяснить.
— Нет, не было, но…
Миссис Кросс отрывисто кивнула.
— Жаль. — Она снова не дала мне договорить, ее глаза превратились в узкие щелки. — Все, кто искренне любил Эфраима, там были.
И прежде чем я успела ответить — и как-то оправдаться, — Харриет резко повернулась и с такой стремительностью вышла из кабинета, словно я за ней гналась.
Не отрывая глаз от пола, Тиффани поплелась следом за матерью. Когда она добралась до двери, я подумала, что сейчас девочка врежется в косяк. Но нет, Тиффани управилась с блеском: в последнюю секунду вильнула в сторону и вышла в коридор, даже не замешкавшись. Похоже, эта девочка привыкла ходить, вперив взгляд в пол.
Мне ничего не оставалось, как направиться к дубовому столу, за которым сидел Гласснер. Он наверняка будет в восторге от того, что я ему скажу. К несчастью, на пути к столу я нос к носу столкнулась с Матиасом Кроссом. Тот, покончив с интересовавшими его вопросами, двигался к выходу.
Впрочем, говоря о столкновении, я слегка преувеличила. По крайней мере, в физический контакт мы не вошли. Матиас просто-напросто маячил в проходе, загораживая мне дорогу. Вблизи он, как и его мать, выглядел иначе, чем на расстоянии: очень высоким, очень мускулистым и очень широкоплечим. С такой фигурой и бородой, в которой кое-где проглядывала седина, Матиас Кросс больше смахивал на кузнеца, чем на сына миллионера.
