И возможно, налепила бы такое же объявление на сам дом — а вдруг покупатели его в упор не увидят!
Аккерсены жили в районе для состоятельных людей (доходы их соседей колебались от 100 000 до 125 000 долларов), в быстро разраставшемся пригороде под названием Джефферсонтаун, что в двадцати минутах езды от "Кв. футов Андорфера". Так что у меня было время подумать, пока я добиралась туда.
Когда я затормозила у дома Шарлотты, то уже почти решила не заходить внутрь. С кем я, в конце концов, имею дело? С предполагаемой убийцей. Той, что убивает людей. А люди — это тот вид, к которому я с полным правом могу и себя причислить. Поэтому не безопаснее ли просто поведать злым копам о моих находках, и пусть сами разбираются?
Если, конечно, они поверят хотя бы одному моему слову. Было бы немного унизительно в ответ на откровенность услышать издевательский смех. Копы могут даже предположить, что я готова прицепиться к чему угодно, лишь бы только обелить себя. Мол, уже дошла до того, что называет день рождения уликой. Или еще хуже: не придет ли им в голову, что я намеренно солгала Эфраиму Кроссу и дала ему дату рождения Шарлотты, ибо с самого начала планировала убийство?
Опять же, не исключено, что дата рождения Шарлотты случайно совпала с суммой, оставленной Кроссом. Совпадение маловероятное, но тем не менее возможное.
Мне также очень не хотелось обращаться в полицию, не предоставив Шарлотте шанса защитить себя. Ведь она до сих пор считалась моей подругой, разве не так?
С другой стороны, не стоило забывать о том, что эта подруга (предположительно) направила пистолет на своего любовника и хладнокровно застрелила его.
Но окончательное решение не входить в дом я приняла, когда увидела столовую Шарлотты. Люстра хорошо освещала комнату, и с того места, где я поставила машину, мне были отлично видны дети Шарлотты, Донни и Мэри: они сидели за столом, поедая утреннюю кашу. Шарлотта стояла за спиной Мэри, наливая девочке стакан молока.
Такие идиллические сценки каждый день мелькают в телевизионной рекламе: хорошенькая молодая мать с любовью ухаживает за вихрастым мальчиком восьми лет и круглолицей шестилетней девочкой.
Наблюдая за ними из машины, я с облегчением перевела дух. Шарлотта Аккерсен — убийца? Абсурд. Она даже своих детей назвала в честь отпрысков музыкальных Осмондов — столпов американской морали. Не может она быть убийцей!
Я вылезла из машины и направилась к входной двери. Кроме того, если даже Шарлотта виновна, не станет же она убивать меня при детях.
Полагаю, открыв дверь, Шарлотта в ту же секунду догадалась, зачем я явилась. Она была уже полностью одета, чтобы ехать на работу: в голубенький комбинезон и голубенькую блузку с рисунком, светлые волосы аккуратно перехвачены голубенькой ленточкой. Вот только накраситься не успела, наверное, поэтому и выглядела такой бледной.
Так я думала, пока она не заговорила.
— О, Скайлер, — пискнула Шарлотта, — что привело тебя в столь ранний час?
Шарлотта явно старалась держаться как ни в чем не бывало, но ее голос дрожал так, словно мы находились в эпицентре землетрясения. А лицо побледнело еще больше, когда я поведала о своем открытии.
— Представляешь? — заключила я. — Дата твоего рождения точно совпадает с суммой, оставленной мне Кроссом.
Следует отдать Шарлотте должное: она не превратилась в дрожащее желе, но попыталась отпереться. Раскрыв пошире голубые глаза, она деланно изумилась:
— Какое странное совпадение! Но, Скайлер, разумеется, это сущая ерунда…
Я молча наблюдала за ней. С ума сойти! Шарлотта нацепила ту же маску наивной дурочки, которую я всегда надеваю, когда меня останавливают за превышение скорости.
Но никогда не пытайтесь обмануть записного обманщика. Да и надоело мне играть в игрушки: прошедшая неделя выдалась не из легких. К тому же, если совпадение в цифрах — простая случайность, почему тогда ее голос дрожал так, словно стихийное бедствие, в эпицентре которого мы находились, измерялось семью баллами по шкале Рихтера?
— Прекрати, Шарлотта, — попросила я не слишком вежливо. — Мы обе отлично понимаем, что это значит. Сказать по буквам?
