— Да в курсе я, что вы, ребята, кокнули папу. — Она пожала плечами, словно говорила о сущих пустяках. — Хочу, чтобы вы знали: я рада!
Сегодня я только и делала, что лишалась дара речи, — то ли под давлением обстоятельств, то ли потому, что сама была не в форме. Однако на сей раз я нашлась что сказать, не раздумывая ни секунды, — полагаю, Эмили Пост ответила бы так же, окажись в подобной ситуации:
— Извини, что мы сделали?
Тиффани взмахнула пухлой ручкой.
— Ох, Скайлер, не надо на меня так пялиться. Я никому не скажу, что вы с Матиасом убили папу. — Взгляд ее карих глаз был ясным, как у младенца. — По мне, так все нормально! — И в подкрепление своих слов Тиффани выдула пузырь из жвачки.
Я во все глаза смотрела на нее. Давайте разберемся. Выходит, Тиффани уверена, что Матиас и я — хладнокровные убийцы, и тем не менее этот факт ее ничуть не тревожит.
До чего непредвзятое отношение к людям у этой девочки.
После тирады Тиффани мне расхотелось садиться на диван. Вместо этого с удовольствием пробежалась бы из угла в угол, дабы хоть немного прийти в себя. Но я все еще была босиком и с моим везением наверняка наткнулась бы на что-нибудь острое. Однако острых ощущений мне на сегодня было достаточно — одна Тиффани с ее фантазиями чего стоила!
Поэтому я опустилась на диван рядом с девушкой, напустив на себя предельно невозмутимый вид. У меня было огромное желание заорать на Тиффани во все горло и высказать все, что я думаю по поводу ее блестящей теории. Но если бы я стала кричать, девочка, несомненно, подумала бы, что попала в точку.
Делать нечего, пришлось говорить как можно более спокойным тоном.
— Тиффани, не знаю, откуда у тебя такие идеи…
Она лишь отмахнулась:
— Только не говорите, что вы с моим братцем не имеете никакого отношения к смерти папы. — Она закатила глаза. — Рехнуться можно. — Громкое чавканье четко отделяло одно слово от другого. — Еще скажите, что не были знакомы с Матиасом до смерти папаши.
Я моргнула. Похоже, Тиффани сочинила целую историю, в которой мы с Матиасом выступали в весьма неприглядном свете. Что за очаровательный ребенок.
Глаза мои приклеились к ее серьгам. То, что я поначалу приняла за изящное антикварное серебро, оказалось кое-чем иным — совсем иным. Каждая серьга представляла собой маленькую серую лапку с длинными коготками, вцепившимися в прозрачный хрустальный шарик.
Ожерелье Тиффани идеально сочеталось с серьгами. С тяжелой серебряной цепи свисала уродливая лапа покрупнее, также сжимавшая хрустальный шарик.
Мне доводилось видеть такие украшения. Их называют, если не ошибаюсь, безделушками в стиле "нью эйдж" — "нового века". Я не могла отвести глаз от побрякушек моей гостьи. Вот уж, действительно, новый век наступил. Если не приглядываться, можно было подумать, что Тиффани сама смастерила серьги и ожерелье, использовав придорожный мусор.
Какая прелесть.
С некоторым усилием я оторвала взгляд от ушей Тиффани и посмотрела ей в глаза. Желая дать понять, что разговариваю с ней на равных, как женщина с женщиной.
— Тиффани, — снова начала я с легким раздражением, — теперь послушай меня. Я скажу тебе правду. Я не только не была знакома с твоим братом до нынешнего понедельника, но даже не знала твоего папу…
С большей искренностью я не могла бы говорить, даже если бы меня подключили к детектору лжи. Но реакция Тиффани была не совсем той, на которую я рассчитывала.
Она взвыла, как сирена.
Иного сравнения и не подберу.
— Издеваетесь? — Тиффани хлопнула ладошкой по мясистому бедру. — Хватит пудрить мне мозги, Скайлер! Я уже не ребенок!
Я молча глянула на нее. У этой девочки украшения из мусора, взорванные волосы и боевая раскраска. И она думает, что очень похожа на взрослую? Боже, и что только у нынешних детей в головах.
— Послушайте, я знаю, это вы заманили папу в парк, чтобы Матиас мог его там пристрелить, — зачастила Тиффани. — Но это нормально. Правда. — Она весело чавкнула. — Папа всю жизнь гулял от мамы и в конце концов получил то, на что нарывался.
Очевидно, Тиффани была одета в черное не потому, что хотела выразить свою печаль.
