Я молчала, чувствуя усталость. Что еще я должна сделать, чтобы доказать всему миру свою невиновность?
Но тут вмешалась Барби Ландерган, положив конец моим попыткам защититься. Она встала из-за стола и направилась к Матиасу, звеня монетками. Что меня не удивило. Полагаю, Барби рванула бы к Матиасу намного раньше, если бы не необходимость закончить телефонный разговор.
Барби пожирала Матиаса густо накрашенными глазами.
— Простите, вы Матиас Кросс? — осведомилась она, так часто дыша, что если б я не знала ее повадки, то подумала бы, что у дамы начался приступ астмы. Должно быть, Барби задала вопрос исключительно ради проформы, потому что тут же продолжила: — Мне просто захотелось подойти и выразить вам свои соболезнования. Ужасная потеря. Мы все очень уважали мистера Кросса. Замечательный был человек.
Я вытаращила глаза. Вот уж не знала, что Барби была знакома с Эфраимом Кроссом! Или она полагает, что убивают только хороших людей, а плохих не трогают?
И между прочим, не эта ли женщина не далее как сегодня утром отозвалась о смерти Кросса как об "ужасно своевременной"?
Похоже, с тех пор скорбь Барби по поводу кончины Кросса неизмеримо возросла.
— Какая трагедия, — лепетала Барби, вплотную приблизившись к Матиасу, и его накрыло волной парфюмерных ароматов. Матиас походил на человека, которого засосал душистый смерч. Мне даже показалось, что его глаза на секунду расширились от изумления. Такой же взгляд я видела в фильме "Волшебник Изумрудного города" у Железного Дровосека, когда на него обрушился ливень. — Гибель вашего отца — огромная потеря для всех нас, — продолжала Барби. Ее астма становилась все хуже.
Матиас что-то ответил, но я не разобрала, поскольку вдруг услышала, что трубка в моей руке верещит: "Ma! Ma! МА!"
— Даниэль? — Я прижала трубку к уху и немедленно пожалела об этом, потому что Даниэль был уже на пределе: "МА-А-АМ!" — Даниэль, я здесь. — И чуть не добавила: "А через пару лет ко мне и слух вернется", но удержалась. Я стараюсь не провоцировать в детях чувства вины. В этом мы расходимся с моей матерью. Мама принадлежала к старой школе семейного воспитания. "Пожалеешь нареканий, испортишь ребенка" — таково было ее кредо.
— А я уж решил, что ты не хочешь со мной разговаривать, — скорбно пробубнил Даниэль. Он, со своей стороны, не испытывал ни малейших угрызений совести, внушая мне чувство вины. — А я… гм… хотел попросить тебя кое о чем. Мои кроссовки совсем развалились, а ты разжилась деньжатами, и я подумал, может, выделишь девяносто баксов на новую обувку, а? Я видел одни на распродаже, девяносто — это ж просто даром. Что скажешь?
Барби продолжала напирать на Матиаса. Еще секунда, и она прижмет его к моему столу. Я наблюдала за ней, лениво прикидывая: если она и впрямь прижмет Матиаса, удастся ли мне изловчиться и вырвать у него из рук фотографию?
— Если вам что-нибудь понадобится, — говорила Барби, — да что угодно! — обращайтесь ко мне, не стесняйтесь, ладно? — И одарила Матиаса томным взглядом из-под ресниц. Непонятно только, что она могла видеть сквозь такой толстый слой туши. Впрочем, чудо, что ей вообще удавалось держать глаза открытыми.
— Даниэль, — строго сказала я, — сейчас не самый подходящий момент для разговора о кроссовках…
Наверное, коммерческий инстинкт передается по наследству и Даниэль получил от меня изрядную дозу. Он не собирался отступать.
— Но ты подумаешь об этом? — с надеждой осведомился он.
Матиас тем временем благодарил Барби:
— Вы очень добры.
— О, не-е-ет! — задыхалась Барби. Астма прогрессировала на глазах. Не вызвать ли ей "скорую"?
— Даниэль, я подумаю и перезвоню тебе, — закончила я разговор.
Забавно: стоило мне положить трубку, как Барби решила снять осаду. Полагаю, временно. Но прежде она бросила на Матиаса последний призывный взгляд.
Я смотрела ей вслед. Методами Барби нельзя было не восхищаться. Однако бывшая подруга не долго занимала мои мысли, мне хватало своих забот. Матиас Кросс (когда он не взирал на меня так, словно уже представлял мою особу на электрическом стуле), возможно, был не лишен привлекательности. Но если Барби Ландерган вознамерилась заарканить его и оттащить в свое стойло, мне-то что за дело? Передо мной стояли куда более серьезные задачи: разобраться в идиотской ситуации, в которую угодила, вернуть снимок-талисман и выяснить, кто выкрал его из моей сумки.
