– Я твой гость, – весело произнес он. Ее ответом был мрачный взгляд.
– Знаешь, – сказал Джейсон, – у тебя не получается, как раньше. По морщинкам у твоих глаз и поднятым уголкам губ видно, что ты улыбаешься. Не покидай праздника. Он очень важен для Тристы.
– Я не собираюсь это делать для Тристы. Или для Романа.
Он закатил глаза:
– Я знаю... Эндрю. Единственный мужчина, к которому ты питаешь симпатию.
Они оба посмотрели на счастливого мальчика, окруженного новыми друзьями. Джейсон наклонился к ней и прошептал на ухо:
– Он для тебя не слишком мал? Теперь, когда он нашел друзей своего возраста, ты должна сделать то же самое. А теперь пойдем погуляем.
Он потянул ее за руку и повел к расположенной на западе усадьбы лужайке. Там не было много народа, лишь несколько молодых людей, устроившихся на расстеленных одеялах, переговаривались между собой. Грейс не стала упрямиться и позволила себя отвести в сторону.
– Это, честно говоря, – сказал он, когда они оказались ото всех на почтительном расстоянии, – очень хорошо.
– Что? – Она подумала, что ему хорошо от того, что его рука обнимает ее за талию.
– Хорошо, когда делаешь что-то доброе для других.
Она вздохнула:
– Это еще одна проповедь о пользе добрых дел?
– Нет, просто наблюдение. Ты выглядишь счастливой. Ты изменилась, Грейс. Я много думал о том, что ты сказала мне в последний раз, когда мы беседовали, о твоих страхах в Лондоне. Я столько раз хотел зайти к тебе и поговорить еще. Но я вижу, что тебе не нужно мое участие. Я никогда не видел тебя такой довольной.
– Это праздник, – сказала она. – Праздники и устраивают, чтобы подарить людям радость.
– Тебе нравится помогать Тристе, верно?
– О, какая досада – я знала, что ты не можешь без своих лекций!
Он поднял подбородок, оценивающе глядя на нее:
– Признайся, помогать Тристе было приятнее, чем мучить ее.
– Я никогда ее не мучила. Я в этом совершенно уверена.
Он поднял брови и негромко насмешливо рассмеялся.
– Запомни, это грех – лгать священнику.
– Посмотри на себя, – с вызовом сказала она. – Это не грех – тащить женщину в укромное место, когда она должна наблюдать за порядком?
– Придя домой, я справлюсь в Библии и сообщу тебе ответ. – Он постарался произнести это искренне, и это заставило Грейс улыбнуться. Но она тут же спохватилась и сделала строгое лицо.
Он дотронулся до ее щеки с ямочкой:
– Почему ты не хочешь мне даже улыбнуться?
– А с чего мне хотеть? – От его прикосновения у нее путались мысли. Все же она не отвернулась. – Ты ведешь себя глупо, и я не хочу тебя в этом поощрять.
Он покачал головой. Его глаза пристально смотрели в ее, в них горел огонь.
– А почему бы тебе меня не поощрить? Как ты думаешь, что тогда произойдет?
– Я... ты... – Тяжело сглотнув, она подалась назад. – Я хочу вернуться на праздник. В самом деле. Если увидят, что меня нет, пойдут сплетни.
– Я верну тебя назад, – сказал он, его голос был ровным и рассудительным, – если ты пообещаешь танцевать со мной. В конце концов, я одинокий холостяк, сельский пастор...
– Одинокий? О, я в этом сомневаюсь. Я никогда не встречала более популярного пастора. У всех молодых женщин в твоей пастве глаза как у коров во время всей службы, так что не говори мне про свое одиночество.
– Я прекрасно вижу с кафедры все эти глаза. В моей кладовой множество кулинарных чудес, которые мне подарили. Но я хочу танцевать с тобой. Пообещай мне, что ты подаришь мне танец.
– О, ну ладно. – В ее голосе слышалась усталость, но ей была так приятна эта настойчивость, что хотелось рассмеяться. – Могу я теперь вернуться к гостям? – отрывисто спросила она.
Он усмехнулся, и она поняла, что провести его не удалось.
– Это не твои гости. Вечеринка устроена ради Эндрю, и оставь все заботы его матери.
Грейс прищурилась:
– Насчет танца я могу и передумать...
Он поднял руки, словно моля о сдаче:
– Тогда я снимаю свои возражения.
Она рассмеялась. Джейсон отвел ее обратно и оставил, чтобы она могла пообщаться с гостями. Достаточно было короткого взгляда, чтобы убедиться, что на празднике царит Эндрю. Его лицо раскраснелось от смеха. Или от бега. Или и от того и от другого.
