Он позвонил, вызывая лакея, который его брил. Когда Баррет вошел, Роман спросил:
– Ты утром видел хозяйку?
Сухопарый седой лакей, столь же внимательный к своей внешности, как и к внешности хозяина, отрицательно покачал головой и принялся за изучение гардероба Романа. Наконец он вытащил темно-синий костюм.
– Этот, думаю, с белой рубашкой будет смотреться хорошо.
Роман махнул рукой, соглашаясь на выбор Баррета. Он понимал, что ему нужно выглядеть аккуратным, носить хорошо сшитый, тщательно отглаженный костюм, но он сам для таких мелочей не имел времени. И он нашел человека, который этим занялся.
Однако у Баррета была любовь к шейным платкам, раздражавшая Романа. Однажды Баррет начал пробовать на Романе разные узлы, и после пяти попыток, каждую из которых можно было считать очень удачной, Роман потерял терпение. С тех пор, спускаясь вниз, он всегда повязывал шейный платок сам.
Он нашел Тристу в утренней комнате вместе с Эндрю.
– Здравствуй, дорогая, – сказал он, целуя ее в лоб. – Здравствуй, Эндрю.
На лице Эндрю было подозрение. Роман недоуменно посмотрел на Тристу:
– Все в порядке?
– Все просто прекрасно. Только ночью у Эндрю был кошмар.
– Мама! – крикнул Эндрю.
– Я обещала тебе только то, что не расскажу, что ты видел в кошмаре. – Она объяснила Роману: – Только так он соглашался мне рассказать. – Она устремила тревожный взгляд на Эндрю: – Но я не говорила, что утаю этот случай от твоего отца. У меня от него нет никаких секретов.
И на ее лице появилось то же насупленное выражение, что и на лице сына.
Роман положил руку на плечо мальчика, желая сказать что-нибудь, что могло бы сделать атмосферу веселее. Но Эндрю быстро сбросил руку с плеча, вскочил со стула и выбежал из комнаты. Роман в недоумении смотрел ему вслед.
– Возможно, мне следует с ним поговорить. – Он опустился на стул и устало откинулся на спинку.
– Он выглядел таким счастливым со времени праздника с новыми друзьями. – Триста выпрямилась и подбоченилась. – У него прошедшей ночью был плохой сон. Я думаю, он сейчас в замешательстве: хочет остаться со мной, но боится, что его будут считать совсем маленьким. Он хотел бы, чтобы ты думал о нем хорошо. Именно это его и выводит из себя. Я должна поговорить с ним.
Роман посмотрел на дверь, за которой исчез Эндрю:
– Я не слышал, как ты поднялась ночью.
– Я очень чутко спала. Материнский инстинкт. Я слышала, как Нэнси подошла кдверям моей комнаты, и пошла встретить ее.
– Но почему ты меня не разбудила?
Этот вопрос ее озадачил.
– Потому что Эндрю спрашивал меня.
– Конечно. – Эндрю никогда для утешения не бежал к папе.
Надо было признать, что все изменения в поведении Эндрю были связаны с тем, что он научился терпеть своего отца. Он не нуждался в отце, не уважал его, не делился с ним своими увлечениями.
Роман так до сих пор и не обрел полноценной семьи. И уже смирился с этим. Наверное, можно было потребовать от Эндрю, чтобы он иначе относился к отцу, но Роман этого не хотел. Ему нужна была привязанность Эндрю, а ее не потребуешь. Тогда как поступить? На этот вопрос Роман не находил ответа уже несколько месяцев.
– Похоже, он снова на меня рассердился. Возможно, я мало уделял ему внимания. Я слишком много времени посвятил моим обязанностям лорда.
Триста рассмеялась и подошла, чтобы встать рядом.
– Грейс считает, что это феодальные пережитки.
– Отец считал это важным, – стал защищаться Роман. Внезапно он замолчал. – Я пренебрегал своими обязанностями чересчур долго.
Она положила руку ему на плечо:
– Ты воспринимаешь все слишком серьезно. Пойдем домой.
– Положение следует изменить, – сказал он.
– Я считала, что ты любишь Уайтторн, поскольку ты привез нас именно сюда, а потом ты сказал, что его ненавидишь. Я не знаю, что и думать.
– Я действительно ненавижу Уайтторн. Потому что здесь все не так, как следовало. А перевез я вас сюда, Триста, доверяя своему инстинкту. К тому же здесь был Джейсон. Это тоже сыграло свою роль. Когда я увидел, что Джейсон стал священником, я подумал: возможно все, что угодно.
Они рассмеялись. Триста в шутку ткнула его в бок. Он перехватил руку и поцеловал ее.
