Расстроенный разговором, сложившимся не так, как нужно, и своими мыслями по этому поводу, Серафим попытался вернуться к своему занятию, но дело не ладилось. Он оставил розы и прошёл в храм, чтобы в молитве успокоиться и, возможно, найти слова, которыми смог бы убедить Элен уйти из школы, пока не случилось греха. А Элен, напротив, успокоилась. Она восприняла разговор с отцом Серафимом не так, как он боялся, она понимала, что убийство он одобрить не мог. Но ей и в голову не приходило, что своей задачей священник считает уговорить её вернуться домой.
* * *
За оставшийся месяц ничего примечательного не произошло. Занятия проходили без скандалов и срывов, а по их окончанию мало у кого хватало сил для того, чтобы нарушать дисциплину. Прогулки в город тоже заканчивались мирно, если не считать ссоры двух курсантов из-за смазливенькой девчонки, которая строила глазки им обоим, надеясь, что на неё обратит внимание хоть один. В результате обратили внимание оба, а поняв, что у каждого есть, оказывается, конкурент, подрались там же, на улице, рядом с трактиром, где отдыхали. Но разгореться страстям не дали их приятели, растащив юношей и образумив тем, что это может стать причиной досрочного окончания школы. Это не было так уж принципиально, всё равно до конца оставалось совсем немного, основные навыки были уже отработаны, но оставался вопрос чести. Быть изгнанным за несдержанность, да ещё и по пустяку? Нет, уж, увольте. Тем более что, пока они размахивали оружием на улице, «пустяк» уже нашла себе другого кавалера и скрылась с ним в неизвестном направлении.
К удивлению Элен, Лех вёл себя тихо. Нет, он, конечно, пытался, как обычно, вывести её из себя, говоря ей тихонько оскорбительные или скабрёзные фразы, но Элен больше не позволяла себе срываться. Безусловно, она нервничала, но полностью контролировала своё поведение. Она научилась смотреть как бы сквозь Леха, как если бы он стал внезапно стеклянным. Его это бесило, он скрипел зубами, но тоже сдерживался, чтобы не взорваться при всех. Впрочем, всё это не мешало ему оставаться одним из самых успешных учеников. Соперничать с ним могли только Юзеф и Станислав — тот самый православный курсант, с которым Элен всегда стояла рядом на службе в храме. Но это, если считать по успехам во всех видах боёв. В поединках же Элен в последнее время обошла Станислава и оказалась третьей вместе с Юзефом и Лехом. Она брала гибкостью, подвижностью и, конечно, точностью. Это давалось ей когда-то с трудом. Понимая, что только так сможет спорить с другими, она отрабатывала каждое движение десятками раз, доводя их до совершенства. Не трудно догадаться, что помощником в этом был Юзеф. Теперь она пожинала плоды своих нелёгких трудов. Понять, предвидеть, что именно она предпримет в следующую секунду, могли немногие и далеко не всегда. Она не обошла вниманием и навыки фехтования с противником-левшой, хотя некоторые отнеслись к этому прохладно и особых результатов не имели. Для неё же такое умение было весьма полезно, когда она оказывалась в паре с Юзефом или Лехом. Они оба постоянно меняли руки, легко перекидывая шпагу. Из остальных учеников одну Элен эти замены абсолютно не смущали. Она так же легко переключалась с одних приёмов на другие, для неё постепенно стало безразлично, в какой руке держит оружие противник.
Окончание курса приближалось. Правила итогового занятия были несложными. Ученики разбивались на две группы. Сначала каждый ученик первой группы вызывал на поединок одного из учеников второй группы, а затем — наоборот. Таким образом, каждый мог показать, на что способен, всё зависело от выбора противника. Кто не был уверен в себе, старался выбрать партнёра послабее, кто ощущал в себе силы, и соперника выбирал сильного. Встречались и такие, кто надеялся на везение. Оно, конечно, бывало, но редко. Самым грубым нарушением, совершенно недопустимым на этом последнем занятии, была травма, нанесённая как случайно, так и намеренно. Это оговаривалось правилами, но следили курсанты за собой и друг другом сами: среди них считалось позором, отучившись весь срок, не совладать с оружием, или того хуже — намеренно ранить своего товарища, с которым жили рядом, ели за одним столом. Отношения между учениками могли быть разными, как хорошими, так и плохими, но на итоговом занятии они все считались товарищами.
