Взрыв не был слышен никому, но его последствия внимательные наблюдатели увидели в покрасневших припухших глазах пани Евы и в странного вида ссадинах на щеке пана Леха. Такие ссадины не могли быть нанесены никаким другим оружием, кроме женских ногтей. Обнаружились они после возвращения пана Леха из города в очередной свободный день. Его предпочли ни о чём не спрашивать (себе дороже!), но между собой решили, что роман с пани завершён. О причинах этого гадали долго, но ни одна версия и близко не подходила к истине.
На следующий день Лех подошёл к Элен сзади, когда она стояла в стороне от всех.
— Радуешься? Думаешь, это была замечательная шутка? — почти прошептал он.
— Я вас не понимаю. О какой шутке идёт речь? — обернулась она.
— Прекрасно понимаешь! Но если тебя подводит память, я напомню: кто придумал историю о пари?
— О чём вы говорите? Какое пари? Вы что, бредите?
— Имей в виду, щенок, я тебе этого не прощу! Никогда! И сделаю всё, чтобы тебя вышвырнули отсюда, — Лех круто повернулся и отошёл. Наблюдавшие эту сцену притихли, ожидая продолжения. Слов они не слышали, но выражение злобы на лице Леха говорило о серьёзности разговора. Его тут же попытались связать с разрывом отношений Леха с пани. Но продолжения не последовало. А когда все увидели на лице подходившего к ним пана Алена откровенно довольную улыбку, то вовсе перестали что-либо понимать.
Пани Ева тоже была на грани срыва. В ней всё клокотало. Как? Её одурачили? И кто!! Какой-то юнец! Нет. Этого она так не оставит. Она сумеет добиться, чтобы наглеца выгнали из школы. Сжав губы, решительным шагом пани направилась в кабинет мужа.
— Пан Казимир, меня оскорбили!
— Оскорбили? Кто? — комендант, подперев рукой щёку, спокойно смотрел на жену.
— Один из учеников этой мерзкой школы!
— Эта «мерзкая школа» позволяет нам с вами безбедно жить. Вам, конечно, нет до этого дела, а зря. Только на одних ваших туалетах можно разориться.
— Причём здесь мои туалеты?!
— А причём здесь школа?
— Притом, что здесь обучаются хамы и невежи!
— Во-первых, сударыня, вас никто не заставляет разговаривать с ними. А во-вторых, оба учителя имеют полностью противоположное вашему мнение об учениках.
— Меня не интересует мнение учителей! Меня интересует ваше мнение по поводу нанесённого мне оскорбления!
— Хорошо, — вздохнул пан Казимир, — давайте поговорим. И кто же ваш оскорбитель?
— Этот наглый мальчишка, Ален, по-моему. И имя-то какое-то пошлое.
— Оставим в покое имя, оно не лучше и не хуже всех остальных. Чем же он мог оскорбить вас? — пан Казимир действительно был удивлён. Он ожидал услышать совсем другое имя.
— Он… он хамски со мной разговаривал. Он не прислушался к моим требованиям!
— Быть может, эти требования были чрезмерны, или не относились к тому, что здесь вправе требовать от учеников?
— Чрезмерны? — расширила глаза пани. — Да как вы… я… я требую убрать его из школы! Мне известно, что у вас есть на это право. Немедленно выставьте его вон! Он недостоин того, чтобы быть здесь, в вашей школе!
— Вы сошли с ума? — спокойно поинтересовался пан Казимир. — Вы знаете, кто он? Он — племянник пана Буевича. Вам, надеюсь, известно, кто такой пан Буевич? Я на всякий случай напомню: он хозяин этой «мерзкой школы». Как вы думаете, какое время я продержусь на своём месте после того, как по моему распоряжению пан Ален покинет эти стены?
— И что теперь? — пани не сдавалась. — Терпеть оскорбления от каждого проходимца?
— Кого вы имеете в виду под проходимцем? — у коменданта терпение явно заканчивалось, в голосе послышалось раздражение и даже угроза.
— Пана Алена, конечно. Кого же ещё? — дёрнула плечом пани.
— А я, было, подумал — пана Леха.
— Пана Леха?.. — она изменилась в лице, глаза тревожно заблестели. — А причём здесь пан Лех?
— Ну, не знаю. Думаю, вам виднее, сударыня. Вы так часто в последнее время с ним видитесь.
— Боже мой!.. — страх помог пани прийти в себя, и она снова пошла в атаку: — Вместо того чтобы оградить свою жену от хама, вы ещё позволяете себе грязные намёки?! Это неслыханно! Нестерпимо! — и она выскочила из кабинета.
Когда за ней захлопнулась дверь, комендант, вздохнув, тихо проворчал:
