— Я понимаю вас, — тихо сказала Элен. — Волею судьбы случилось так, что моя жизнь напоминает вашу. Мне тоже пришлось пережить потерю всех родных и дома. Но мне повезло больше. Мой приёмный отец любит меня и делает всё возможное, чтобы мне было хорошо. Правда, это ему удаётся с трудом, — грустная улыбка пробежала по её губам. — У нас слишком разные понятия о том, что нужно, чтобы стать счастливым.
— Искренне рад за вас. Это так много — когда тебя кто-то любит, о тебе заботится. Кажется, я всё бы отдал за то, чтобы не быть одиноким.
— Но вы не одиноки. Все эти люди — они нуждаются в вас и любят вас. Разве не так?
— Так. Но это другое. Нас ничто, кроме вынужденной жизни в лесу и связанных с ней тягот, не связывает. Я соскучился по обществу равных мне людей, с которыми можно поговорить о вещах, недоступных разуму этих, несомненно, очень хороших, честных, но ограниченных людей. Я уже стал забывать даже, что ношу шпагу! Использовать её доводится редко, только в случае упорного сопротивления, или защищаясь. А это случается всё реже, с нами стараются не спорить, если уж попались. А мои люди предпочитают другое оружие — топор, кистень, дубинку, наконец. Они надо мной посмеиваются, говорят, что если человека проткнуть такой тонкой спицей, он выживет, а вот если топором или палкой по голове, — Элен машинально поднесла руку к затылку. — Простите. Я забылся. Не стоило сейчас об этом говорить.
— Да нет, отчего же? Мне уже лучше. Что же до шпаги… Если хотите, можете воспользоваться ситуацией.
Атаман вопросительно смотрел на неё и молчал, недоумевая.
— Предлагаю вам дружеский поединок.
— Вы серьёзно?
— Абсолютно! Солнце ещё не взошло, но света нам будет достаточно. Место здесь открытое, земля ровная. Только нужно предупредить всех, что это не всерьёз. Согласны?
В Элен проснулся азарт. Давно уже она не упражнялась, а проверить свои силы в бою с незнакомым противником было и подавно интересно. Атаман кивнул, проворно вскочил и направился к отдыхающим мужикам. Элен тоже поднялась, чтобы подойти к своим людям. В голове вновь зашумело от резкой перемены положения, в глазах опять проплыли и исчезли цветные пятна. Она, разозлившись, заставила себя не думать об этом.
Предутренние серые сумерки скрадывали мелкие детали окружающего мира, но давали вполне приемлемые условия для поединка. Противники встали друг напротив друга. Оба сняли плащи и шляпы. Теперь, без головного убора, атаман выглядел очень странно в маске, которая, как оказалось, охватывала всю голову, завязываясь сзади узлом, концы которого спускались на шею. Волос видно не было, и в неярком свете он выглядел бы лысым чернокожим человеком, если б не выделяющийся светлым пятном подбородок.
Взмах шпаг. Лёгкий поклон. Бой начался. Со всех сторон подходили проснувшиеся люди, которые хотели взглянуть на редкое для них зрелище. Держались мужички на расстоянии, чтобы ненароком не быть задетыми клинком и, с другой стороны, не помешать поединку. Сразу стала видна разница в оружии. Шпага Элен была явно тяжеловата. Её учили и колющим и режущим ударам, которым отдавалось предпочтение на занятиях. Для этих ударов требовался замах, а лёгкий и узкий клинок атамана всякий раз успевал нырнуть в открывшееся пространство, так что Элен просто не успевала закончить ни одного начатого ею удара. Поэтому ей пришлось заниматься только обороной, состоящей в основном из уклонений. Она не проиграла бой сразу только за счёт своей подвижности и гибкости. Силовые приёмы она применить не могла — слишком неравны были силы, поэтому приходилось всё время держаться подальше от противника, не подпуская его, ускользая от него, обманывая его. Это было сделать тоже сложно из-за разницы в росте. Наблюдавшие ревели, подбадривая своего предводителя, свистели и улюлюкали в адрес польского пана. Наконец, Элен кое-как приноровилась к новым для себя видам атак и стала пытаться нападать. Сначала что-то получалось, некоторые удары были удачны, но потом ею был пропущен момент опасного сближения, шпага атамана сверкнула совсем рядом с лицом и в следующий миг Элен почувствовала, как её оружие выскальзывает из руки. Обезоруживающий приём был безупречен. Рёв разбойников слышать было очень обидно. Атаман отошёл в сторону за отлетевшей шпагой, вернулся и, подавая её Элен, поклонился:
