Наследие Дерини. Роман - страница 187

Со слезами на глазах, Микаэла наблюдала, как священники воскуряют благовония над гробом мужа и окропляют его святой водой, и услышала молитву Хьюберта, который взывал к святым и ангелам, дабы они пришли на помощь Райсему и явили душу его пред всемогущим Господом.

- Suscipiat te Christus, qui vocavit te… - выпевал Хьюберт. - Да примет тебя Христос, который призвал тебя, и пусть ангелы вознесут тебя на лоно Авраамово.

«А ведь так оно и было, знаешь, - донеслась до нее мысль Катана в тот миг, когда он стиснул ей руку. - Ангелы явились за ним… Точнее, это были архангелы… Те же самые, что пришли в ту ночь, когда он получал свою магию. Их призвал отец Кверон, я точно знаю, что он упокоился в мире, Мика…»

- Requiem aeternam dona ei, Domine, - выводил Хьюберт, - et lux perpetua luceat ei…

- Offerentes earn in conspectu Altissimi…

Ошеломленная и обрадованная этим известием, с глазами, туманящимися от слез, Микаэла каким-то образом сумела дожить до конца церемонии, последовав за гробом мужа в притихший собор. Катан поддерживал ее под правую руку, а Оуэн цеплялся за левую. Саркофаг несли королевские сановники, Таммарон, Манфред, Ран, Ричард, - а также лорд Эйнсли и сэр Ронделл, поскольку Хьюберт и Секорим не могли в этом участвовать.

Облака благовонного дыма окружали их, и путь показался Микаэле гораздо, гораздо более долгим, чем обычно. А ведь ей не так редко приходилось проделывать этот путь по нефу собора. Радостнее всего, когда она давала брачный обет человеку, за чьим гробом следовала теперь; а труднее всего, если не считать сегодняшнего дня, было идти за ним в день коронации, сознавая, что он должен будет принести перед Богом клятву, которую ему никогда не позволят сдержать.

Хор затянул гимн, обещая воскресение и спасение, и сановники поставили гроб на заранее подготовленный катафалк, а затем установили по местам похоронные свечи: толстые, желтые столпы, закрепленные в шести высоких серебряных подсвечниках, по три с каждой стороны. Хьюберт вознес очередную молитву, после того как сановники преклонили колена за спиной у королевы и маленького короля, а затем вновь окропил гроб святой водой и воскурил благовония, отчего Оуэн едва не расчихался.

После Таммарон с Раном принесли державную корону и скипетр, лежавшие на алтаре. Ран положил жезл из слоновой кости, украшенный золотом, рядом с мечом Халдейнов, а Таммарон возложил державную корону на гроб вместо простого обруча, в котором король отправлялся в Истмарк. Этот обруч он, опустившись на колено, вручил королеве.

Она негромко поблагодарила его и прижала обруч к груди, затем, вместе с Оуэном и Катаном опустилась на колени в изголовье гроба под звуки продолжающихся молитв, и вместе со всеми собравшимися шепотом повторяя должные ответы. Лишь теперь, взяв в руки тонкую корону Райсема, которую не столь давно сама возложила на его шлем, она начала по-настоящему осознавать, что он мертв. Разумеется, не его вечная душа, ибо Катан заверил ее, что душу Райсема вознесли к Господу архангелы, и все равно она оплакивала ту его смертную часть, что лежала сейчас в дубовом гробу, то тело, которое никогда больше не сожмет ее в объятиях…

Когда все было кончено, она негромко рыдала, но скорее во власти печали, чем от душераздирающей скорби. Таммарон вместе с мастером Джеймсом приблизился к ней, когда процессия двинулась к выходу, но она заверила обоих, что все будет в порядке, и Катан сопроводил ее с сыном к выходу, где уже дожидалась свита.

По счастью, на паланкине опустили занавески, так что они с Оуэном могли укрыться от любопытных глаз по дороге в замок. Кроме того, ткань приглушала звуки, доносящиеся снаружи: мерное постукивание лошадиных копыт по камням мостовой и гул толпы, запрудившей улицы.

- Мама, - прошептал Оуэн чуть погодя, прижавшись к ней и стискивая в руках папу-рыцаря. - Папа ведь на самом деле не был там, в ящике, правда?

Она удержалась от улыбки, гадая, не мог ли он уловить отголосков ее собственных мыслей.

- Нет, милый, там было его тело, но теперь это просто пустой дом. Его душа, самая важная часть, ушла к Богу.