— Агайра, а ну встать!
Подниматься она не думала. Согнув ноги в коленях, таращилась в потолок.
— Дежурный! — Галебус вышел из пыточной, и к нему подбежал пожилой клерик с печальным лицом. — Бабу — в камеру.
* * *
Возле дома Галебуса ждал рядовой клерик, быстроглазый и верткий. Как и положено патрульному, в черном костюме с черепом на рукаве. Едва завидев начальника, рванул навстречу и затрещал:
— Мы ждали-ждали, вас нет и нет, а манкурат в дом не пускает. Здоровенный! Все ушли, я остался стеречь, — кивнул он на кучу мусора у стены.
Приглядевшись, Галебус опознал связанную по рукам и ногам Мамочку Злату. Клерик все не замолкал:
— Остальных в тюрьму, в отдельную камеру, а эту, я помню, вы домой хотели. Вот она, я выполнил обещанное, так что…
— Молодец. Свободен. Мио!!!
Здоровяк вылетел с грохотом, едва не сорвал с петель дверь, замер на пороге, вертя головой. Заметил клерика, шагнул к нему — подумал, будто этот сморчок обижает хозяина. Патрульный попятился. Следом выскочил Куцык и принялся, потявкивая, носиться вокруг Галебуса.
— Мио, это друг, все хорошо. Подними пленного, — указал он на сводницу.
Здоровяк без труда перекинул грузное тело через плечо и понес в дом.
— Спасибо, — сказал Галебус оторопевшему клерику. — Как тебя зовут?
Клерик выпятил грудку, представился, воображая, что его потом поощрят. Галебус многозначительно кивнул и тотчас забыл его имя.
Из дома еще не выветрилась вонь, которую принес Ксандр. Или чудится? Нужно приказать все вычистить. Галебус потер веки и впервые направился в подвал с неохотой. Перед глазами все время возникало прекрасное лицо Агайры, её разведенные в стороны стройные ноги, яркие губы… Испортили! Уж он бы допросил её по высшему разряду! Ему же предстоит выуживать сведения из старой развалины. Несправедливо.
Старая развалина мычала, пытаясь вытолкнуть изо рта кляп, и вращала глазами, но сделать ничего не могла — обручи держали прочно. Галебус оперся о подлокотник кресла, вынул изо рта Мамочки Златы грязную тряпку, поднес стакан воды. Пила бандерша жадно, толстые щеки тряслись, струйки бежали по подбородку и расползались на сером платье темными пятнами. Напоив пленницу, Галебус заботливо вытер её лицо носовым платком и проговорил:
— Злата, думаю, ты понимаешь, почему очутилась здесь.
— Понятия не имею, — прохрипела она, без страха рассматривая инструменты на стене. — Если вы из-за девочек, то мы с Нектором все обговорили.
— Мы кое-что выяснили… Теперь Нектор против, очень даже против. Думаю, скоро он сложит костер для твоих сестер.
— Не понимаю!.. — голос Златы сорвался, морщины вокруг глаз разгладились, взгляд налился свинцом.
— Чем быстрее ты расскажешь, тем меньше будешь страдать. Я и так все знаю, от тебя мне нужно подтверждение и имена.
Цокая когтями по бетону, спустился Куцык, уселся напротив кресла и облизнулся.
— Итак, сестра Злата… так ведь к тебе обращаются? Что тебе известно о смерти Дамира бер᾿Грона?
Сначала Злата артачилась, а потом все выложила как миленькая. Солидный получился список. Галебус пробежал взглядом по именам, потер воспаленные глаза, зевнул и отправился со списком в Центаврос. Вестницы, которые прикидываются шлюхами, очень удивятся, когда к ним утром явятся варханы в черном, с черепами на рукавах. Почему-то именно клериков боялись больше всех.
Оглушенный новостями, которые вывалил на него Галебус, Ксандр во влажной после стирки одежде, с мокрыми волосами, зато чистый и не вонючий, шагал к дому, где разместили их с Вацлавом. Улицы Наргелиса опустели. Конечно, уже ночь, но где патрули? Это напоминало затишье перед бурей: ветра нет, дождя, вроде, тоже, но давит на голову — вот-вот ливанет, и обрушится шквал.
Безразличные чужие звезды перемигивались в небе.
Ксандр ускорил шаг. Галебус выдал ему бумагу, позволяющую ходить по городу после комендантского часа, но нарываться на проверку все равно не стоило.
Значит, вестницы? Как говорили французы на далекой родине Ксандра, «ищите женщину». Все беды от них, от баб.
Ксандр на цыпочках проследовал в свою комнату и мгновенно вырубился под храп Вацлава.
