Как бы оно ни было, ещё немного, и все встанет на места.
И откроет тайну Галебус. А если Дамир с Зармисом нашли Забвение и Галебус пройдет по их следам, он вернется на Ангулем, облеченный заслуженной властью.
Галебус притворил деревянную дверь, щелкнул выключателем — узкий коридор озарился тусклым красноватым светом — и зашагал к выходу, мысленно строя предположения. Он почти уверился, что убийство Дамира организовали бер᾿Махи. Вот интересно, это личные счеты, Дамир со своими наглыми братцами Махам костью поперек горла встали, или Махи разузнали, что Дамир раздобыл сведения о Забвении? Если последнее — плохо. Значит, имеет место утечка информации и никому нельзя доверять. Взять хотя бы нападение на лабораторию. Повстанцам она ни к чему, да и мощностей бы не хватило.
Впрочем, Галебус и так никому не доверял. Его скорбный опыт показывал: даже под пытками люди умудряются врать — неумело и неумно, но такова природа человеческая.
А вот если Эйзикил все знает, конец планам.
На улице уже несколько месяцев с неба сыпал то снег, то лед. Более унылого места, чем Териана, Галебус не видел. Накинув капюшон, он зашагал через Радужную площадь, которая сейчас радужной ну никак не выглядела, к трехъярусной пирамиде Центавроса, возвышающейся над двух- и трехэтажными домами-башенками Наргелиса. Было в ней величие, умиротворение и покой. Изнутри же Центаврос напоминал огромный муравейник, кипящий жизнью. Носились по своим делам тёмники, лелеяли планы Гроны и Махи. Ждали своего часа на взлетном поле за Центавросом гранчи. Прикажут — и они птицами взмоют в небо.
Преодолеть вымороженную площадь, кивнуть беспристрастным охранникам-крюкерам, знающим Галебуса в лицо и не задающим вопросов. На фоне серой стены Центавроса крюкеры смотрелись черными сайдонскими идолами со сплющенными с боков и вытянутыми вперед клювами. На самом деле это всего лишь шлемы.
Крюкеры дернули пиками — закачалась оледенелая бахрома, свисающая из-под наплечников. Галебус шагнул в святая святых, где в янтаре света застыли охранники. Дабы царило равновесие, Центаврос охраняли воины, набранные из кланов Махов и Гронов. Но и крюкеров, славящихся беспристрастностью и верностью нанимателю, традиционно использовали для этого. И еще, незаметные, но опасные, присутствовали в Центавросе клерики, бойцы тёмников.
В просторном зале, украшенном резными светильниками, под пристальными взглядами охранников, недвижимых, как мертвецы, Галебус чувствовал себя даже не голым — без кожи. Вот Гроны в серебристо-черном, со стоячими воротниками, все как один — стройные, с раскосыми глазами на хищных лицах. Махи, облачение которых отливает багрянцем, в противоположность Гронам крупные, даже рыхлые. Крупнолицые, с возрастом их щеки обычно отвисают, как песьи брылы. Однако не стоит обманываться кажущимся простодушием бер᾿Махов, они — превосходные воины и виртуозные интриганы.
Раньше тут вдоль стен стояли целые отряды, сейчас их мобилизовали для борьбы с повстанцами. Хотя после бойни с артиллерией и гранчами в Наргелисе тихо, повстанцев не видно, но порядок есть порядок.
Сначала Галебус решил внизу не задерживаться, но в сотый раз остановился, придавленный величием Центавроса. В центре зала высились три колонны, соединенные арками, а на алтаре сиял Сиб, переливался, пульсировал, как огромное сердце. Завораживал, манил. Галебус заставил себя отвести взор и по широкой мраморной лестнице подняться на второй ярус.
Вдаль убегал длинный коридор, отделанный терианским мрамором. На потолке через каждые восемь шагов красовался Мировой Змей Бурзбарос. И — ряд одинаковых деревянных дверей, покрытых лаком.
Галебус вышел на открытую галерею. Отсюда, со второго яруса, открывался вид на город, укутанный сероватым пледом непогоды. Домишки терианцев маячили внизу сплошной темной массой, тучи, беременные градом, были ближе земли. Протяни руку — коснёшься пухлого бока.
Вот она, дверь в «зал», — деревянная, с чеканными узорами по углам, а в середине — выкованный из железа и покрытый черным лаком пожиратель миров змей Бурзбарос, кусающий себя за хвост. Галебус постучал молоточком и, не дожидаясь приглашения Эйзикила, вошел. Скрипнули петли, и Галебуса обдало влажным теплом, пахнущим пылью.
