Хорезм-шах пустил коня вскачь. За ним помчалась свита.
Меркит сидел у подножия холма. Возле него на корточках присели кипчаки и расспрашивали его. Голова у меркита была выбрита ото лба до затылка и залита кровью.
Хорезм-шах осадил коня.
– Что он говорит? Какого он племени? Кто их перебил?
Меркит со стоном и плачем стал рассказывать:
– Наш народ был великий народ, а его уже нет! Звался он меркиты. Наш хан был – Тукту-хан… Он бежал вместе с сыном, Холту-ханом, знаменитым охотником: никто вернее и дальше его не пускал стрелы. Оба хана говорили простым воинам: «Бегите вместе с нами от гнева краснобородого Чингисхана; он решил с корнем вырвать племя меркитов… На западе, позади соленых озер, до самого моря протянулись Кипчакские степи, там найдется место и для нас. Мы увидим много травы, любимой быками, и густые камыши; там стада наши снова станут тучнеть и размножаться. Кипчаки не откажут нам в милости и позволят нам есть с ними из одного котла и пить из одного бурдюка…» Так говорили ханы. Что нам осталось делать? Позади нас была смерть, впереди – приволье и радость. А за нами гнались два злобных пса, уставив носы в наш след. Этих псов натравливал старший сын краснобородого – Джучи-хан, и зовут этих псов: Субудай и Тохучар-нойон…[73] Мы бежали скоро, как могли… Мы хотели, чтобы следы наших коней затерялись в щебнистых гоби и в красных песках. Но кони отощали, копыта их потрескались, и не было больше у них прежней прыти… Как разъяренные, напали монголы[74] на нас. Нам некуда было спастись, когда на нас обрушились двадцать тысяч монгольских всадников. Река Иргиз разлилась, по ней плыли льдины, кони вязли в набухшей земле… Нет больше великого народа меркитов! Одни пали на этом поле, изрубленные монголами, других угнали в плен… Смеется рыжий Чингисхан, сидя на стопке войлоков в своей желтой юрте! Погибла древняя слава меркитов! Осталась живой только одна изменница из рода меркитов, молодая ханша, красавица Кулан! Чингисхан сделал ее своей последней женой…
Кипчаки стали кричать:
– Веди нас на этих разбойников! Мы с ними расправимся! Они недалеко! Они не могут быстро гнать быков и пленных. Мы отобьем у них добычу…
– Мы скоро их нагоним! – сказал хорезм-шах и приказал трубачам сзывать рассыпавшихся по полю всадников, сдиравших одежду с изрубленных меркитов.
Глава вторая
Битва с неведомым племенем
– Знаешь ли ты, батюшка, что сказал Заль богатырю Рустему: «Врага нельзя считать ничтожным и беспомощным».
Из древней персидской песни
Войско шло всю ночь. Сделали только две короткие остановки, чтобы подкормить коней.
Под утро степь затянулась туманом. Отдельные отряды потеряли друг друга. Тонкими заунывными голосами, подражая вою волков и шакалов, перекликались разведчики.
Свежий ветер погнал разорванные клубы тумана. На золотистой полосе неба у горизонта показались гребни холмов. Под ними мерцали бесчисленные огоньки костров, и все яснее становились группы всадников, верблюдов и груженых телег на огромных высоких колесах.
Это был лагерь неизвестного племени. Там уже заметили приближение войска хорезм-шаха. Вынырнув из тающих клочьев тумана, показались тридцать всадников. Они держались тремя отдельными десятками. Первые косые лучи солнца осветили их синюю длинную одежду, железную броню и железные шлемы. Они сидели на небольших толстоногих и длинногривых конях. Вместе с передним десятком ехал на высоком туркменском жеребце белобородый мусульманин в белом тюрбане и малиновой шубе, расшитой желтыми цветами. Рядом со стариком ехал всадник, держа копье с белым конским хвостом на конце.
– Салям вам, – крикнул старик, – я тоже мусульманин! Дайте мне поговорить с вашим главным полководцем, да хранит его Аллах!
– У нас в войске много полководцев, а начальствует один, гроза вселенной, меч ислама, хорезм-шах Алла эд-Дин Мухаммед.
Старик сошел с коня. Сложив руки на груди, слегка согнувшись, он подошел к тому месту, где на своем великолепном коне блистал шах Хорезма, окруженный безмолвными нарядными ханами.
– Повелитель монгольского войска, великий нойон[75] Джучи-хан, сын Чингисхана, владыки восточных стран, приказал мне, его переводчику, приветствовать могучего владыку западных стран, Алла эд-Дина Мухаммеда, да продлит Аллах твое царствование на сто двадцать лет! Он говорит тебе: салям!
