Нашествие. Хазарское безумие - страница 60

Помимо Библии известны ассирийские и персидские надписи с упоминанием некоей местности по имени Спарда в Малой Азии. А ассирийский царь Саргон II, при котором было завершено завоевание Израильского царства, называет одну из областей в северо-западной Мидии Шапардой.

Также существует утверждение, что крымский город Керчь носил еврейское название Сефарад. Это вытекает, в частности, из «Известия о посольстве св. Владимира к хазарам» Авраама Керченского, который так и пишет: «Я, один из мирных, верных Израиля, Авраам Бен М. Симха, из города Сефарад, в царстве наших братьев, благочестивых прозелитов, Хазар».

У блаженного Иеронима и в Вульгате местность Сефарад толкуется как Bosporus, без уточнения, о каком Боспоре — Киммерийском или Фракийском идет речь. Однако Керчь расположена как раз в центре территории, принадлежавшей Боспорскому царству. «Библейская энциклопедия» архимандрита Никифора пишет: «Иудеи Означенную страну полагали в Испании, но вероятнее, что она лежала вблизи Босфора». Наконец, профессор Хвольсон (в книге «18 еврейских надгробных надписей из Крыма») еще в середине XIX века перевел название Сефарад как Керчь.

Такой была Керчь в 1839 г. (картина И. Айвазовского). Но такой она могла быть и в раннее Средневековье.

Итак: Керчь или Испания? На мой взгляд, действительно город Керчь носил еврейское название Сефарад. Сразу же после распятия Иисуса Христа (а это событие происходило в районе Крыма в середине VIII века) началось массовое переселение евреев по разным странам. Значительная их часть осела на территории Иберийского полуострова, перенеся сюда этноним Сефард. Часть переселенцев, признав Христа, зародила христианскую веру. Другая часть, наоборот, отвергнув его как Мессию, дала начало новому течению в иудаизме, которое вместе с Торой столь же священным признает и Талмуд. Оставшиеся в Крыму и Хазарии иудеи признавали только Тору, от них и пошли караимы. Однако впоследствии часть хазарских евреев, по прошествии нескольких веков проживания в Хазарии, эмигрировала в Центральную Германию, где под влиянием евреев-сефардов признала Талмуд.

Как можно объяснить различие в антропологии этих двух групп евреев? Ашкенази — брахицефалы, возможно, это явилось следствием смешения хазарских евреев с местными угорскими племенами, которые, кстати, по данным археологических раскопок, были как раз брахицефальны. То есть ашкенази к моменту их появления в Центральной Европе не могли похвастаться своим чистокровным происхождением.

Поэтому не стоит удивляться, что когда сефарды были изгнаны с Пиренейского полуострова, и часть из них поселилась в Центральной Европе, то отношения у них с ашкенази явно не заладились, смешанные браки между этими двумя группами евреев практически отсутствовали. Причем инициатива шла именно от сефардов.

Вот что писал Вольтеру лидер общины португальских евреев города Бордо Ицхак Пинто: «Иудеянин португальский, живущий в Бордо, и иудеянин германский, живущий в Меце — суть два существа совершенно различные… Я полагаю за верное, что г. Вольтеру не может быть не известна особая деликатность иудеев португальских и испанских, которые имеют правило не вступать ни в супружество, ни в какие-либо [другие] связи с иудеями иных обществ и ни под каким видом не смешиваются с оными… Их различие с их собратьями столь велико, что если бы иудеянин португальский, живущий в Голландии или в Англии, женился на иудеянке германской, то лишился бы всех преимуществ; его бы отлучили от их синагоги, исключили бы совершенно из их общества; даже после смерти он не мог бы быть похоронен между своими португальскими собратьями».

А в чем причина такого, скажем, высокомерного отношения сефардов к ашкенази? Читаем дальше Ицхака Пинто: «Причина такого их разделения с прочими иудеями есть следующая: португальские и испанские иудеи, которые считают себя происходящими от колена Иудова, имеют предание, что во времена пленения Вавилонского главные фамилии сего колена были посланы в Испанию и обитали в оной, вследствие чего иудеи сего общества, как потомки столь важных предков и наследники их древнего обиталища, присваивают себе то преимущество, которое они показывают в своем поведении противу прочих их собратьев… Понятие испанских и португальских иудеев о своем происхождении сделалось для них как бы неким священным догматом, за что строжайшая критика могла бы назвать их тщеславными и суетными, однако же не грубыми и не корыстолюбивыми…».