Дебора подумала о Дилане, и ее сердце сжалось от страха.
— Для ребенка хорошо быть частью команды.
— Конечно. Это мы так считаем. Только так ли это на самом деле? Разве ему лучше от того, что он худший игрок в команде…
— Он не худший.
— Ты не понимаешь, Дебора. Дилан не видит мяча, по которому нужно ударить. Он не видит, куда его нужно отбить. Но с другой стороны, он хороший маленький музыкант.
— Дилан никогда не станет профессиональным пианистом, — сказала Дебора, думая о том, как папа поступил с Джил. — Я не хочу на него давить.
— А ты не думаешь, что давишь на него, заставляя играть в бейсбол? Ладно, Дебора. Ты не различаешь, что хорошо, а что плохо, прямо у себя под носом.
— Думаю, я не одна такая, — ответила она, и тут зазвонил интерком.
Майкл ткнул пальцем в кнопку:
Да.
— Джеми МакДоно ждет в первой смотровой, доктор Барр. Передайте, пожалуйста, доктору Монро, что дети Холтов ожидают во второй смотровой.
— Хорошо. — Он выключил интерком и встал. — Нас ждут. От нас ждут ответов. Они ждут, что мы излечим их болезни. — Сняв халат с крючка на обратной стороне двери, Майкл сунул руки в рукава. — А кто вылечит нас? — Он посмотрел на Дебору. — Мы — это все, что у нас есть.
* * *
В принципе, Дебора была согласна с отцом. Разве не это стало ее философией после развода? «Мы делаем то, что должны делать, потому что никто, кроме нас, этого не сделает. Возможно, это и неправильно, но это лучшее, что мы можем сделать».
Но из уст отца это звучало угнетающе. Алкоголь не поможет. Если проблема в одиночестве, алкоголь только усугубит ситуацию. Вопрос в том, улучшит ли ситуацию то, что делает она. Дебора, возможно, еще долго думала бы об этом, если бы ей не надо было принимать пациентов и ехать к ним на дом.
После обеда ничего не изменилось. К тому времени, когда Дебора подъехала к спортзалу, ей отчаянно хотелось отвлечься, и, сделав над собой усилие, она смогла это сделать.
Позже, остановив машину у обочины напротив кондитерской, она позвонила Грэгу.
— Привет, это я. У тебя есть время?
Молчание.
— Время для чего? — наконец спросил он.
— Поговорить.
— О?..
— О нас. О детях. — «Не видишь того, что у тебя под носом». — Может, о том, что пошло не так.
Мертвая тишина. Потом голос с любопытством спросил:
— Что пошло не так, когда?
— С нашим браком.
— Ты хочешь поговорить сейчас?
Его вопросы только все усложняли.
— Если сейчас не очень подходящий момент, я перезвоню в другой раз.
— Дело не в этом. Несколько месяцев после нашего развода я хотел поговорить с тобой, но ты не давала мне такой возможности.
— Я не могла. Мне было больно. Ты превратился в человека, которого я не знала.
— Неправда. Я опять стал таким, каким был, когда мы познакомились.
— Возможно, — сдалась Дебора. — Но прошло слишком много времени, и мне эта перемена показалась пугающей.
— Потому что я хотел поговорить?
— Потому что ты хотел рассказать мне, почему не хочешь быть моим мужем.
— Дело было не в тебе, Дебора. Дело в том, что всю свою жизнь…
Она прервала его.
— Я слушала только себя. Правильно это или нет, но я все принимала на свой счет. Я не устраивала тебя как жена, поэтому ты ушел. Я не устраивала тебя как женщина, поэтому ты женился на Ребекке. Ты поддерживал с ней отношения все время, пока мы были женаты?
— Нет. Только в конце нашего брака.
— Ты ушел от меня специально, чтобы жениться на ней?
— Нет. Когда я ушел, это просто… так сложилось.
— А со мной не сложилось. Понимаешь, почему я не могла разговаривать? Я не могла слышать о своих ошибках.
— Поэтому плохим был я.
— Да.
— Что же изменилось теперь?
Она посмотрела сквозь лобовое стекло. Полуденное солнце отражалось в витрине кондитерской и мешало Деборе заглянуть внутрь, но она знала, что Грейс и Дилан сейчас там.
— Злость не помогает. Не уверена, что злость — лучший выход для детей. Не уверена, что это и для меня лучший выход.
— Теперь ты стала старше и мудрее?
Услышав нотку сарказма, она ответила:
— Бывали моменты в нашей семейной жизни, когда я чувствовала себя намного моложе и глупее тебя.
— Ты никогда мне этого не говорила.
— Я не любила говорить о нашей разнице в возрасте.
