Наша амнистия - страница 8

Марцелий был прав, но в тот момент настроение всех, несмотря на то, что кончились лишь приготовления, было настолько бодрое, что я серьезно сказал ему:

— Я и вам прочитаю напутствие.

— А я вас пошлю к чорту. 

Приготовления были закончены. Оставалось только назначить срок выступления.

Весь этот день мы посвятили тщательной проверке всех мелочей. Все было готово. Вечером мы присутствовали на генеральной репетиции. «Ротмистр», «старшой», «полицейские», одетые в форму, поглядывали не без насмешки друг на друга.

— Только рожи подгуляли, — заметил офицер-инструктор.

«Рожи» действительно мало подходили к ролям. Кое-кто предложил прибегнуть к гриму, но всем это показалось излишним.

— Сойдет и так. Пустое! Рожи уж, наверно, проверять не будут. Не до того им будет.

— Еще бы, «пошевеливайся», — на этот раз правильно произнес Юр. — Это их заставит побегать. Некогда будет всматриваться в лица.

— Ну, товарищи, — торжественно прервала Анна эти шутки, — завтра вечером думаем... Ей не дали докончить.

— Чем скорее, тем лучше. У нас все готово.

— Завтра, так завтра, — заявил Марцелий.

И сразу все умолкли... Так на момент смолкают солдаты на фронте перед решительным боем. Я воспользовался этим моментом.

— Товарищи! Мы все уверены в успехе, но, передавая от Центрального комитета привет и пожелание успеха всем участникам, я уполномочен Центральным комитетом заявить вам, что, как бы ни обернулось дело, попечение о ваших семьях партия берет на себя. Я, лично наблюдавший все время за приготовлениями,  не колеблясь, заявляю: успех несомненен, и если Центральный комитет велел мне сообщить вам о принятом решении, то только потому, что кое-кто из вас, считая, что участие в этом деле — его долг как партийца, все же мучается вопросом, что станет с его семьей в случае, если он погибнет. Пусть же каждый будет мужественным. Он выполняет свой долг по отношению к партии — партия выполнит свой долг по отношению к нему..

Меня окружили, жали руки.

У Анны блеснули слезы на глазах.

Офицер-инструктор, взволнованный, не проронил ни слова и только молча пожал всем руки.

А одиннадцать человек, которым предстояло на следующий день рисковать своей жизнью, с необыкновенной душевностью повторяли:

— Справимся... Освободим... Вот-то будет радость!

Настал роковой день. Тягостный, бесконечно длинный. Все готово, десятки раз проверено, и нечем заполнить время до позднего вечера, когда предстояло приступить к делу.

В семь часов вечера мы собрались в квартире на Иерусалимской улице. Все уже были одеты в форму.

Явился и инструктор еще раз проверить, все ли в порядке.

Разговор не клеился, и поэтому время тянулось томительно долго.

Пробило восемь. Только восемь. Еще два часа надо ждать.

В десять я встал с места.

— Ну, готовьтесь! Иду телефонировать. Не позже, чем через полчаса, я вернусь, и тогда пойдете.

Анна выпроводила меня и закрыла ворота.

Я отправился на заранее условленную квартиру и по телефону вызвал смотрителя подследственной тюрьмы.

— Кто у телефона?

— Смотритель подследственной тюрьмы.

— С вами говорит обер-полицмейстер.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

— Не позже, как через час, к вам явится жандармский ротмистр фон-Будберг с моим предписанием. К этому времени должны быть подготовлены к отправке в десятый павильон Варшавской цитадели арестанты. Запишите точно фамилии.

— Слушаюсь.

Я перечислил фамилии всех десяти смертников.

— Записали?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Прочтите.

Смотритель прочитал.

— Верно. Действуйте без замедления. К его приходу все должно быть готово. Приготовьте тюремную карету. Конвоя не надо: он приведет свой конвой. Все запомнили?

— Так точно.

— Смотрите, чтобы не было задержки.

— Слушаюсь. Все будет исполнено.

Я вызвал по телефону смотрителя подследственной тюрьмы.

Первый шаг был сделан. Я побежал обратно на Иерусалимскую.

Рукопожатия без слов, но красноречивее всяких слов.

Анна через ворота поодиночке выпускала «полицейских» на улицу. Я потушил свет в комнате и прильнул к окну, наблюдая, как они пробираются на середину улицы.

Собрались, выстроились, «ротмистр» отдал команду, и они, отбивая шаг, как заправские солдаты, пошли.