Наконец, “творческой манере” М. Аджи свойственно широкое употребление выражений типа “как известно”, “абсолютно бесспорно, что”, “не оставляет сомнений, что”, “это уже давно показано в археологии и не вызывает споров” (там же, с. 19, 44, 47), когда речь как раз идёт о вещах совершенно неизвестных, весьма спорных и сомнительных, абсолютно не доказанных или прямо противоположных этим утверждениям. Вот, например, как М. Аджи решает “славянский вопрос”. В книжке “Мы — из рода половецкого!” он уверяет, что славяне IX века — это “жители лесов, обитатели землянок, довольствующиеся собирательством… не ведающие металла”. Дикари, стало быть, живущие в каменном веке, и потому-де они никак не могли построить город Киев. Его построили, конечно же, высококультурные половцы. “Всё это, — пишет М. Аджи, — безоговорочно давно подтверждено историками и археологами, так что открытия в моих словах нет, всё это известно” (с. 4, 5). А в интервью И. Колодяжному в “Литературной России” (от 10.12.2004) М. Аджи заявляет, что во время возникновения Киева “славян ещё не было в природе”, что “они творение иезуитов”, что “славянская культура России” была “построена” лишь в ХVIII веке (“на фундаменте”, конечно же, тюркской культуры).
И всё это пишется на рубеже XX и XXI веков, после трудов наших выдающихся археологов — П. Н. Третьякова, З. В. Седова, Б. А. Рыбакова, посвященных именно этногенезу и ранней истории (в том числе V-VI векам) славян и содержащих выводы, прямо противоположные утверждениям М. Аджи! Неужели он взялся рассуждать на эту тему, не пролистав хотя бы капитальную монографию Б. А. Рыбакова “Ремесло Древней Руси”, не посетив Государственный исторический музей, где выставлены найденные археологами железные орудия славян, в том числе топоры, сошники, лемехи, серпы и другой массовый археологический материал, свидетельствующий, что задолго до IX века славяне не только “знали металл”, но и занимались земледелием? И при этом М. Аджи ссылается на “безоговорочное” подтверждение своих идей именно археологами!
* * *
Историческая наука — не беллетристика, и работа историка, пожалуй, ближе к профессии не писателя, а следователя. Далеко не каждый может овладеть тонкостями этого ремесла самостоятельно, “самоучкой”, не получив соответствующего образования и не поработав под руководством опытного преподавателя. Особенно если речь идёт об изучении отдалённых эпох, от которых сохранилось очень мало источников и они требуют особых навыков и методов работы.
Установление исторического факта — дело не всегда простое, а порой и очень трудоёмкое. Какие-либо сведения о прошлом становятся признанным наукой историческим фактом только в том случае, если исходят из абсолютно достоверных, не вызывающих сомнений в своей репрезентативности источников или подтверждаются несколькими независимыми друг от друга источниками. Когда источников мало, считаются допустимыми и те точки зрения, которые хотя бы не противоречат данным, добытым из достоверных источников. Но тогда речь будет идти уже не о реальных событиях и фактах, а о научных гипотезах. И если подойти с такой строго научной меркой к идеям г-на Аджи, то они не потянут даже на “статус” гипотезы. Их следует признать либо фантазиями чересчур увлечённого человека, либо попыткой фальсификации нашей истории. Хотелось бы, конечно, надеяться на первое…
А вот Куликовская битва, реальность которой М. Аджи категорически отрицает, как раз принадлежит к тем событиям, которые по всем научным критериям можно считать твёрдо установленным историческим фактом, потому что она подтверждается вполне надёжными источниками. Они по-разному передают отдельные, подчас важные детали (численность войск, число погибших и т. д.), так что историки до сих пор спорят по многим частным вопросам, связанным с Куликовской битвой, вплоть до точного местонахождения её. Но то, что она произошла в сентябре 1380 года в верховьях Дона и окончилась победой русского оружия — для серьёзного, квалифицированного историка факт несомненный. Как и то, что вопреки утверждениям М. Аджи свои войска у русских в то время были — и княжеские дружины, и ополчение. И они порой наносили чувствительные удары татарским войскам ещё до Куликовской битвы (наиболее известный тому пример — битва на Воже в 1378 году). А попытки М. Аджи представить Куликовскую битву выдумкой “западных учёных”, действовавших по указке Петра I, просто смешны. Куликовская битва нашла своё отражение в памятниках русской письменности задолго до эпохи Петра I — в ХV-XVII веках (в летописях, в “Сказании о Мамаевом побоище”, в “Задонщине”), а также в фольклоре — русском и южнославянском. И сведения об этом можно почерпнуть в “открытом доступе” любой научной библиотеки, благо что юбилей Куликовской битвы в 1980 году ознаменовался изданием множества работ, написанных об этом событии крупнейшими историками-медиевистами (см.: Куликовская битва. Сб. статей. М., Наука, 1980; Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., Изд. МГУ, 1983). М. Аджи, конечно же, не читал этих работ, иначе он никогда бы не написал тех глупостей, что были опубликованы в первом номере “Литературной России” за 2005 год.
