Петр Саввич — первая кисть на нашей вятской земле, дока, оценил картины сдержанно, а на меня, не очень сведущего в тонкостях живописного мастерства, произвела большое впечатление картина Мальцева, на которой были изображены белый офицер в погонах и красный командир — два брата, насколько помню, склонившие головы перед могилой матери. Ситуация напряженная, даже трагическая. В художественной литературе подобное, пожалуй, уже воспроизводилось, а в живописи я такого сюжета не встречал и долго находился под впечатлением, оставленным полотном “Братья”.
Еще бросилась в глаза философско-аллегорическая картина: изуверски поднимала озверевшая толпа на копьях обнаженного тощего человека. Картина называлась “Пророк”. Такое случается с непонятыми своим временем провидцами, видящими дальше толпы. Большой смысл заключался и в этом полотне.
И была еще одна, близкая мне по материалу картина. Изобразил на ней художник не то Олимп, не то Парнас, на котором просматривались знакомые лица известных наших писателей. Называлась она “Современники”.
Прошло какое-то время, и я увидел мальцевский “Парнас” на стене в Союзе писателей РСФСР. На самой вершине, в мятущихся облаках, задумавшись стоит в накинутой на плечи армейской шинели Александр Твардовский, немного пониже сидит в позе мыслителя Василий Шукшин, затем можно узнать на склоне горы Василия Белова, Владимира Солоухина, Федора Абрамова, а около самого подножия склонил в думах голову Иван Васильев. Любимые писатели-современники, снискавшие симпатии читателей 70-х годов прошлого столетия.
То, что художник выбрал из литераторов именно этих прозаиков и поэтов, не вызывало сомнений. Ну еще две или три фигуры могли бы оказаться там. И то, что очеркист Иван Афанасьевич Васильев был изображен рядом с известными писателями, еще раз подтверждало, насколько современной и необходимой была тогда его публицистика, которой, без преувеличения, зачитывалась вся страна, особенно люди, близкие к земле, жившие проблемами многострадальной деревни, так называемого Нечерноземья.
Иван Афанасьевич Васильев изображен на картине таким, каким мы помним его в последние годы жизни: с пышной седой шевелюрой, усами — современный летописец Пимен, раздумывающий о судьбах родной земли.
Почему очеркист-деревенщик стал властителем дум, наверное, сразу не ответишь. Не буду говорить об умении Ивана Васильева аналитически мыслить, видеть в фактах проблему. Главным, на мой взгляд, была его близость к земле и людям, живущим и работающим на ней. А их чаяния, заботы и боли не каждому дано понять и прочувствовать.
Негласно считается, что из всех литературных жанров очерк находится на самой нижней строчке по уровню художественности. Члены писательских приемных комиссий нередко кривят губы, видя книгу очерков. Разве это литература?! “Прямолинейность”, “бесхитростный примитив” в очерке вызывают пренебрежение. То ли дело новелла, роман, поэма! Но очерк очерку рознь. И жизнь не раз заставляла предпочесть очерковый жанр всем остальным. Вспомните военную очеркистику и публицистику, публицистику 60—70—80-х годов, увы, уже прошлого века.
И вот какой существует парадокс: сколько романистов громко заявляли о себе в 20—30 лет, а вот аналитический проблемный очерк, оказывается, под силу только человеку, умудренному жизнью. К примеру, неуемный ученый-химик Александр Николаевич Энгельгардт создал свои знаменитые письма “Из деревни”, когда ему было за сорок. Родился он в 1832 году, а “Отечественные записки” напечатали очерки в 1872—1887 годах. Немного раньше по возрасту, но уже в очень зрелых годах выступил со своими знаменитыми очерками Глеб Иванович Успенский. Ну а наш современник Гавриил Николаевич Троепольский представил свой цикл “Из записок агронома”, когда ему было далеко за сорок. Да и Леонид Иванович Иванов взялся за очерки, познав жизнь, походив в упряжке директора совхоза. Георгий Георгиевич Радов прошел к тому времени огни и воды. Кого ни возьми из очеркистов овечкинской плеяды, да и самого Овечкина — все они увлекались очерком в весьма зрелом возрасте. Ну и авторы “Нашего современника” и других журналов 70-х годов: Иван Семенович Синицын, Петр Николаевич Ребрин, Леонид Иванович Иванов, Вячеслав Иванович Пальман, Василий Петрович Росляков, Петр Петрович Дудочкин — уже не были юными.
