Слово Любови Васильевне Родионовой:
— Я уверена, если бы тогда подняли шум, предали все это огласке, ребята были бы спасены.
...Решение лететь на поиски сына возникло у матери сразу после получения телеграммы. Первая поездка была безрезультатной. Командиры части извинились, сообщили, что Женя, оказывается, в плену. И все. Ни поисков, ни помощи. Любовь Васильевна вернулась, ходила в Москве по начальственным кабинетам, надеялась на помощь государства, которое взяло ее сына на службу. Государству не было дела ни до нее, ни до ее сына. Она до сих пор жалеет, что потеряла тогда время в этих хождениях. Додумайся она сразу заложить свою квартиру и привези бандитам выкуп, может быть, Женя был бы жив! Но в то время растерянная, испуганная женщина обращалась за поддержкой к людям, облеченным властью. Обратилась и к знаменитому “правозащитнику” Сергею Адамовичу Ковалеву. “Ты вырастила убийцу!” — крикнул он ей в ответ на просьбу оказать содействие в поисках Жени. Вот вам и “права человека”... Восемнадцатилетний солдат-пограничник, не успевший сделать в Чечне ни одного выстрела, — убийца?
Любовь Васильевна поняла, что искать сына ей придется самой. Она вернулась в Чечню. Потом опять в Курилово, заложила квартиру, взяла проклятые доллары, и опять в Чечню. За десять месяцев поисков она прошла все круги ада, видела голод и холод, издевательства и смерть.
— Я посмотрела на карте эту Чечню, — говорит она, — и подумала: я всю ее, как говорится, руками переберу и найду сына. Живого, изувеченного, мертвого — любого. Но Чечня — это такая дыра, в которую вся Россия провалится без остатка. Я никогда не прощала, не прощаю и не прощу убийц моего сына, что бы там ни выдумывали некоторые о моем смирении! Как это — забыть, простить? Какой это праздник примирения-согласия я должна праздновать? С кем мириться и соглашаться? С убийцами моего сына и тысяч наших солдат, которые не прятались от армии, были верны присяге и выполняли приказы командиров? С теми бессовестными командирами, которые допустили, чтобы их солдаты попали в плен, а потом слали матерям телеграммы о дезертирстве? Ну, зарезали свои же чеченцы убийцу Жени в бандитской разборке, восторжествовала справедливость — но ведь истинные виновники этой войны не наказаны! Поэтому я мечтаю о нашей Победе и делаю все, что могу, для Победы! Я хочу, чтобы нечисти, которая отрезает головы нашим солдатам, не развязывая рук, не было на земле. Она не имеет права жить!
Женя и его товарищи пытались бежать из плена, об этом рассказывал мне его убийца в присутствии представителя ОБСЕ. Побег не удался, единый мученический крест выпал всем четверым. Да я и сама видела каморку с отогнутой решеткой в Бамуте, в бывшем пионерском лагере, где их держали. В этой каморке к потолку приделаны цепи. Разведчики, которые были со мной, сказали, что это дыба. В начале двадцать первого века на территории Российской Федерации существует средневековое пыточное орудие! Я не поверила своим глазам! Дыба сохранилась до сих пор. Кого ожидает она?.. Но это еще не все... — Любовь Васильевна надолго умолкает, как бы собираясь с силами. — На полу лежала куча мусора, она показалась мне странной... Мы разгребли этот мусор... увидели отверстие в подвал... В этой комнате оказался двойной подвал. Лестницы не было... Ребята посветили в отверстие фонариком, там было пусто... На стенах, на полу запеклась кровь. Напротив этого здания, совсем рядом, стоит жилой дом, в нем живет чеченская семья... Им нельзя было не услышать криков, когда наших... били... Они знали... Они прекрасно все знают. Молчат... Многие до сих пор держат в подобных подвалах русских рабов…
Богатое и многолюдное чеченское селение Бамут. Пионерский лагерь... Всего лишь лет десять-пятнадцать назад здесь жили, отдыхали, веселились чеченские ребятишки, и вот они выросли, повзрослели, стали боевиками, захватили в плен русских солдат, бросили их, может, в бывшую комнату вожатых, может, в бывший продуктовый склад, и пытают их на дыбе. Об этом знает местное население, молчит. Бандиты требовали от ребят, чтобы они написали домой письма с просьбами о выкупе. Но никто из них не только не написал писем, но даже адресов своих бандитам не дал. Юноши из простых русских семей, познавших нужду и безработицу, взрослевшие в безвременье первой половины девяностых, когда стремительно обогащались за счет беднеющего народа нынешние “бизнесмены”. Мальчики, честно подставившие плечи матерям и отцам, ставшие до армии опорой семей. Не писали кавказские пленники письма родителям, жалели их, не хотели даже волновать, надеялись на родное государство. Да и какой выкуп могли заплатить семьи, где нужда была постоянной спутницей? Не знали ребята, не могли себе представить, что родина в лице “всенародно избранного” и его подручных их просто забудет, наплюет на них.
