Спустя три года после того, как его не стало, я побывала в том же городе и не узнала его! Серый, мрачный, совершенно безрадостный, хотя я ходила по этим же улицам, по этим же паркам. Все было совсем другое, и мне было очень больно оттого, что я одна...
Что же произошло на пограничном блокпосту, находящемся в ведении Назранского погранотряда, воинская часть 2038, в селе Галашки в Ингушетии, в роковую ночь 13 февраля 1996-го, когда на дежурство заступили Евгений Родионов, Андрей Трусов, Игорь Яковлев, Александр Железнов?
Через их пост часто проезжал медицинский “уазик”, который в армии называют “таблетка”. К нему успели привыкнуть. Едва ничего не подозреваю-щие пограничники подошли проверить эту машину, из нее выскочили пятнадцать вооруженных до зубов бандитов, или, как их называют некоторые СМИ, “бойцов чеченского сопротивления”. Это было так неожиданно и внезапно, что ребята не успели сделать ни одного выстрела. После короткой неравной схватки “бойцы сопротивления” запихнули их в “уазик” и увезли в горы. Наблюдающий на погранзаставе, которая стояла в трехстах метрах, слышал крик: “Помогите!”, но даже тревогу не поднял. На земле вокруг будки остались следы борьбы и кровь.
С тех пор сто дней и ночей четверо сыновей России ждали, верили, надеялись, просто представить себе не могли, что Родина-Мать обернется к ним злой мачехой. “Лучше умереть стоя, чем жить на коленях”… Любовь Васильевна никогда не изменяла своим принципам. Лишь один раз в жизни она встала на колени: перед генералом Лебедем, когда летом 1996 года он перед президентскими выборами подписывал Хасавюртовский мирный договор. Тогда мать еще не знала, жив ее сын или нет. Она искала Женю по всей Чечне, через бесконечных “посредников”-чеченцев, которые сделали из похищения людей прибыльный “бизнес”. Она целовала руки важному генералу, умоляла: “Александр Иванович, миленький! Посмотрите, сколько матерей ищут здесь сыновей! Сделайте так, чтобы нам вернули наших детей — живых или мертвых!” Матерей там тогда было около двухсот, и бывалые военные до сих пор говорят, что не было на войне ничего страшнее, чем глядеть в глаза этим женщинам. Но Александр Иванович просто не заметил Любовь Васильевну, да и других солдатских матерей.
Делалась большая политика, надвигались президентские выборы, от того, кто возглавит Российское государство, зависели судьбы неправедных капиталов. Надо было во что бы то ни стало провести больного Ельцина в президенты на второй срок. И скороспелый мирный договор о прекращении боевых действий в Чечне как нельзя лучше подходил для этого. Было ли дело в Кремле, на заоблачных вершинах власти, до каких-то сотен или тысяч без вести пропавших, плененных солдат, живых или мертвых чужих сыновей? Об их выдаче или обмене, об их существовании даже не упомянули в Хасавюртовском мирном договоре. О них просто забыли.
В то время, когда Женя еще был жив, Любови Васильевне Родионовой в Курилово пришла телеграмма, что ее сын самовольно оставил часть. Честный, принципиальный, всегда верный данному слову Женя?! Этого просто не могло быть, это была неправда. Лишь когда милиция стала искать “дезертира”, осознала мать, что пришла беда. В первую чеченскую войну подобные телеграммы получали многие семьи солдат-срочников. Отметка в личном деле “СОЧ” (самовольное оставление части) была типичной. Командование частей скрывало, что солдаты в плену, называя их дезертирами. Жене и его товарищам очень не повезло с командирами. Бросить солдат одних, ночью, в одинокой незащищенной будке, а самим сладко спать на заставе в трехстах метрах от нее — преступление это или нет? В то время, когда израненный Олег Зобов спасал своих солдат, другие были форменными предателями.
Поражает и то, что никто из этих командиров не был наказан: их просто перевели на другое место службы, спрятали концы в воду. А потом представители военкоматов вопрошают: “Почему это молодежь не хочет идти в армию?”. Нет плохих солдат, есть плохие офицеры. Нет плохих офицеров, есть плохие генералы. Нет плохих генералов... Продолжение, как говорится, следует.
