— Куда нам сейчас? В Россию, конечно. Наши многие уехали, рассказывают, что нормально живут, специалистам там платят втрое больше против нашего.
Про национальные проблемы они говорить категорически отказались даже без камеры.
— Ты потом напишешь наше мнение, а нас найдут эти и — баста, карапузики, кончилися танцы. Не будем про это все рассказывать, извини. Но, чтоб ты знал, нацики, конечно, мрази.
— Тогда я напишу, что все хорошо, и русских никто не трогает? И мову никто не навязывает, и что никаких нациков на Украине нет и не было никогда.
— Пиши-пиши, бумага все стерпит, — соглашались они, хлебая из тарелки с бесплатным супом.
Потом я снял тяжелую сцену распределения бесплатных лекарств. Как мне объяснили сотрудники фонда, денег у них хватало только на сто наборов в неделю. Причем, в эти наборы входил крайне необходимый диабетикам инсулин, без которого они реально умирали.:
— В аптеках бесплатных лекарств нет уже больше года, мы решаем проблему, покупаем на свои деньги самое важное, но этого, конечно, на всех не хватает. Мы раздаем лекарства только тем, кто записался в прошлом месяце.
Прямо у меня под камеру начались жуткие сцены — люди подробно рассказывали, как они страдают от своих болезней и умрут, если не получат лекарств. Персонал без оглядки на камеру действовал жестко по заведенному порядку, выдавая вожделенные пакеты только тем, кто был упомянут в списках ранее. Начались картинные (а может, и нет) падения в обмороки, рыдания до истерик, проклятия и мольбы.
Снимать это все я уже не стал, ведь пришел туда за позитивом.
— Я получаю пенсию в тысячу гривен, что можно купить на эти деньги, если коммуналка за квартиру 1 200 гривен? У меня не остается ни копейки на еду, и еще копится долг. Я несколько раз падала в обморок от голода, меня увозила «скорая помощь», но они ведь не кормят. Кормят только здесь, — Коренная киевлянка Наталья Леонидовна не выглядела опустившимся маргиналом, но, похоже, находилась в отчаянном положении — диабет и атрофированная поджелудочная железа, срочно нужны лекарства, на которые нет денег.
— Я пришла сюда поесть и получить набор лекарств, но мне не хватило лекарств, меня не было в «списке ангелов». Я падаю в обмороки на улицах, но людям все равно, мне никто не помогает. Я скоро умру, я понимаю это. Вот такая у нас стала в Киеве жизнь, — рассказала мне некогда уважаемая учительница младших классов Елена, когда я просто встал в углу в помещении столовой, чтобы переслать снятое видео.
Я все это выслушал, выбрался наружу сквозь плотную толпу голодных людей, обошел здание и присел в сторонке на скамеечке.
— Простите, молодой человек, можно я тут с вами немного посижу?
Не дожидаясь моего «да», на скамейку присела одна из женщин в белом халате, распоряжавшаяся ранее на крыльце.
Я молчал, понимая, как она устала — в том числе и говорить. Но она сама начала разговор:
— Мы, скорее всего, закроемся через несколько месяцев. Собирали вас, журналистов, чтобы через СМИ поискать дополнительно еще благотворителей. Денег не хватает ни на еду, ни на лекарства, сами видите, сколько желающих. И при этом пока сами украинцы меньше всего жертвуют на такие цели — , представляете, меньше чем в Египте или Замбии! — возмутилась она.
— Ну, зато на Восточный фронт они жертвуют больше всех в мире, — осторожно предположил я.
— Ненависть всегда сильнее любви, — хмуро ответила она, подняв нечесаную голову и внимательно глядя на меня.
— Это вы как-то не по-христиански рассуждаете, — отозвался я, отвечая ей на жесткий взгляд своим фирменным равнодушным взглядом.
— Если бы бог был, он бы не допустил всего этого, — кивнула она на толпу за решеткой забора.
— Я, кстати, приехал сюда снимать позитив…
— Мне рассказала Олеся, я в курсе. Думаю, в сентябре снимете здесь закрытые ворота.
— Может, рано хоронить фонд, вдруг после сюжетов в СМИ объявятся «жирные» благотворители и принесут кучу денег.
— Нет, мы закроемся по другой причине — у нас забирают это помещение. Двадцать лет мы тут работали, льготная аренда была, коммуналка тоже компенсировалась местными властями, поэтому получалось крутиться. А сейчас нам сказали — все, финиш. Землю отдают под строительство жилья. Это деньги строительных магнатов, вы понимаете, там всем наверху взяток занесли, а мы-то не можем столько. Мы проиграли.
