В хостел я вернулся к вечеру, выпотрошенный и морально, и физически, причем, физически в двух местах кряду — в кошельке и в ротовой полости. Утешало одно — стоимость подобного лечения в Петербурге, действительно, превышала киевскую раза в два с половиной.
Алена Григорьевна, увидев мою распухшую теперь уже во всех местах физиономию, опять всплескивала ручками и бегала по хостелу с топлеными сливками, как с каким-то волшебным эликсиром, но у меня уже не было сил сопротивляться.
И вот когда я блаженно умирал на кровати под волшебное щебетание хозяйки и местного телеканала, раздался телефонный звонок, и директор агентства своим фирменным скучным голосом спросил:
— Палыч, ты там совсем охренел уже в своем безделье? Какие-то сраные революционеры на Майдане целый отель уже захватили, а мы это узнаем от РИА «Новости»?! На хрена тогда ты нам нужен там, в Киеве?! Я не уверен, что тебя ждет премия по итогам этого месяца. Больше того, я не уверен, что нам не придется посылать в Киев более подвижного корреспондента.
Я, конечно, тут же встал и пошел на свою Голгофу, не забыв прихватить камеру в пакетике.
Над площадью смеркалось, народу было совсем уже немного, и я в панике, потеряв всякую осторожность, просто ходил уже и напрямую, по-москальски, спрашивал:
— Шановни, где тут у вас отель захватили, покажите мне скорее.
Впрочем, спрашивал — это было сильно сказано. Я, скорее, мычал про это. «Шановни» в ответ по большей части отпрыгивали в сторону, подальше от моей опухшей физиономии, многие при этом крестились, а атеисты указывали куда-то в сторону сгоревшего два года назад в ходе переворота и так и не восстановленного Дома профсоюзов.
В итоге милая барышня, раздававшая у стелы листовки «за все хорошее против всего плохого», довела меня до угла площади, показала оттуда на серое здание с золотыми вывесками и тут же сделала мне ручкой.
— Дальше вы сами, будь ласковы. Там какие-то мутные типы тусуются, туда идти совсем не хочется…
Я дошел до отеля, возле которого на самом деле бродило множество мутных типов, все, как один, в камуфляже, и при этом с оружием — были видны пистолеты в кобуре на поясе у многих и даже укороченные версии «Сайги» за плечами у некоторых. На меня и мою видеокамеру эти люди внимания не обращали или делали вид, что я им не интересен.
Я спокойно прошел через распахнутые стеклянные двери в холл отеля и уткнулся в еще одну большую группу вооруженных мужчин в камуфляже. Они стояли плотной стеной напротив жидкой шеренги полицейских и беседовали о своем революционном праве на оккупацию частной собственности.
— Когда революции в 2014 году понадобилась гостиница «Украина», революционные силы ее просто заняли, и полицию никто не спрашивал…
— Сейчас ситуация другая, майдан закончился, надо порядок наводить, анархия погубит государство…, — Полицейский, усатый седой майор в форме старого образца, говорил подчеркнуто мягко, как говорят с детьми, когда не хотят скандала, а хотят убедить их прекратить делать глупости и слушаться взрослых.
Я поднял камеру на плечо и включил запись. На меня покосились и боевики, и полицейские, но никто не из них не высказал вслух своего неудовольствия — все были заняты беседой.
— … Майдан не закончился! Как жировали барыги, так и жируют! Мы на Восточном фронте кровь проливаем в боях с русскими, а вы тут в тылу, в тепле, в безопасности, развлекаетесь за наш счет! — Эту фразу простонал худой боевик с нервным, дерганым лицом. Он и сам весь как-то нервно дергался — переступал ногами на месте, хватался за кобуру. Так ведут себя наркоманы или психопаты.
Майор брезгливо поморщился, глядя в его сторону, но ровным тихим голосом ответил:
— У полиции задачи в Киеве тоже непростые. Преступность выросла, нам надо защищать людей. А вы заняли два этажа отеля да еще ресторан. Владельцы несут убытки, так нельзя.
— Да владельцы за нас! Что вы тут придумали, пан полицейский! Хлопцы, а ну, давайте сюда этих владельцев, пусть сами расскажут!
После минутной возни в центр холла вытолкали испуганного администратора в светло-сером костюме- тройке, белоснежной рубашке и начищенных до блеска туфлях.
