— Украла она нашего малыша. Она должна была взять того, которого родила эта одиночка… Ну, которая отказница. Они объявили его умершим, им так удобнее, не надо оформлять много бумаг. И, я так предполагаю (тут она поджала на секунду губы), не надо платить матери за проданного ребенка. Понятно?
— Не совсем.
— Короче, этот якобы мертвый ребенок предназначался этой Киркорян. Но! Она увидела нашего Сереженьку и стала кричать, что это вылитый ее муж и она берет его. У меня же мама грузинка. И ваш ребенок с темными волосами! Несмотря на то, что вы оба с Машей светлые.
— У меня отец кубанский казак, тоже был черный, с черными усами. Директор племзавода. Мама светлая.
— Мама ваша жива?
— Оба погибли в автомобильной катастрофе.
— Царствие небесное им (перекрестилась). Ну вот. Эта Киркорян, у нее муж большой человек в прокуратуре. Главврач у нее на крючке, я не знаю почему, но это точно. В этом роддоме воруют детей уже давно. Ясно?
— Ясно. Вы успокойтесь, Тамара Геннадиевна.
У нее, как у всех умалишенных, все выстроилось в стройную систему. Образовалась цепочка логически вытекающих друг из друга последствий.
Финалом должно быть преступление.
— Вам чаю дать?
— Нет! И не выдавай меня за психбольную! У меня есть свидетельница. Софья Станиславовна Дорш. Запомни!
— Кто такая?
— Уборщица, в настоящее время отбывает срок, алкоголичка.
Приехали.
— Ее показаниям никто не поверит.
— Я ведь не скрываю, кто она. Я поверила, этого достаточно.
— Слишком много преступлений — этого объявили мертвым, того на этого поменяли, а преступление совершила жена прокурора. А свидетель сидит в тюрьме, да?
— Не сидит. Она отрабатывает в роддоме условный срок.
— Просто какие-то чудеса, — машинально откликнулся Сергей и подумал, что спорить бесполезно. Надо со всем соглашаться. А то она в запале вообще наворочает дел.
— Я только верну нашего ребенка.
— Вас посадят, вы знаете?
— Сережа, они не посмеют вызвать милицию. Хоть ее муж и прокурор в больших чинах… Не посмеют. Я все описала, всю историю, и отдаю ее на хранение вам. Если со мной что-то в этом духе произойдет, отдайте эту тетрадь куда-нибудь на радио «Свобода».
— Я не могу с ними контактировать.
— Ну найдете кого-нибудь… Хоть эту вашу любовницу…
— Кого-кого?
— Вы знаете, о ком я говорю.
— Вам, возможно, известно больше нежели мне.
— Когда я его украду, я позову вас посмотреть на ребенка, чтобы вы все поняли. Хорошо?
— Я надеюсь, что вы не будете совершать противоправных действий.
— Но мне нужна ваша помощь. Нужна машина с вами за рулем.
— Да где же я ее возьму?
— Попросите у вашего Виктора Николаевича на три часа только. И с измененными номерами КГБ.
— Какое отноше…
— Я дочь и жена контрразведчика. И сама лейтенант. Но это не для разглашения.
— Это вы можете кому угодно рассказывать. Но не мне.
— Вы отказываетесь?
— У меня нет возможностей.
— Мой муж в предынфарктном состоянии. Вы обязаны мне помочь. Нужна машина без шофера и со сменными номерами. Они вывезут его гулять, тут я налечу как вихрь… Они не могут же не гулять с ним!
— Тамара Геннадиевна, ну мы не на Кавказе же! Не в диких горах! Кругом люди! Это киднеппинг! Похищение!
— Я это сделаю, я вас уверяю. Это мальчик нашей Маши, не говоря о том, что это ваш родной ребенок. Я это сделаю и пешком. У меня приготовлено все приданое, я привезла из страны. Все соседи знают, что Маша погибла, а что ребеночка пока что не отдали нам. Понимаете, НАМ! Я вам его вручу.
— Не надо.
— Что не надо? Вам своего ребенка не надо?
— Тамара Геннадиевна, не надо вот все это громоздить…
— Я не сплю уже семь суток.
— Оно и видно.
— Ну, вежливостью вы никогда не отличались…
— Это не может быть наш Сережа.
— Сережа-Сережа, я вас уверяю. Я познакомилась с одной глубоко несчастной женщиной, которая родила в этом роддоме и которой сказали, что ее ребенок умер. Сейчас она под чужим именем устраивается туда няней, чтобы все выяснить, поднять все документы, проверить все варианты. Ее ребенка продали!
— Так…
— Я нет, я не сошла с ума, как это вам кажется. Я потом позвоню вам и приглашу вас поглядеть на ребенка. Это будет очень скоро! Ребенок Маши украден!
