Корбетт отступил на шаг.
— Очень жаль это слышать. Ваш отец был приятным человеком.
— Благодарю вас. Вы можете сказать мне, зачем он приходил сюда?
Корбетт задумался, потом пожал плечами:
— А почему бы и нет? Он снял домик.
— Где-то поблизости?
— В лесу. Миль пять-шесть отсюда.
— Надолго?
— На месяц. С двадцать пятого мая. Если хотите, можете им воспользоваться, срок аренды истекает только через несколько недель.
— Что это за дом?
— Что за дом? Совсем маленький. Одна спальня, одна ванная с душевой кабинкой, гостиная с кухонной нишей.
Все это звучало совершенно бессмысленно.
— Вы не могли бы дать мне запасной ключ и указать дорогу?
Корбетт опять ненадолго задумался, прикусив щеки изнутри.
— Это довольно далеко, милочка, и найти не так-то просто, — сказал он.
Джессика млела, когда ее называли «милочкой». Только «малышка» и «пряничек» нравились ей больше. Но сейчас было не самое подходящее время для чувственных бесед. Она прикусила губу и промолчала.
— Коттедж стоит на отшибе, в глуши, если вы понимаете, о чем я, — продолжал Корбетт. — Там можно поохотиться, порыбачить, но главное — это тишина и покой. — Он взял увесистую связку ключей. — Я отвезу вас туда.
— Спасибо.
У Корбетта была «тойота-лэндкрузер». Всю дорогу он болтал без умолку, словно видел в Джессике очередного клиента.
— А вот и наш местный гастроном, — сообщил он, указывая на чудовищных размеров универсам сети «Эй энд Пи».
Корбетт свернул на грунтовую дорогу, и они въехали в лес.
— Красиво, правда? По-настоящему красиво.
— Угу.
Джессика не очень любила загородные прогулки. В ее представлении они были прочно связаны с муравьями, повышенной влажностью, грязью, отсутствием водопровода и канализации. Человек прошел путь эволюции длиной в миллионы лет лишь затем, чтобы выбраться из леса, так за каким чертом опять лезть туда?
И, что было гораздо важнее, отец Джессики придерживался точно такой же точки зрения. Он ненавидел все леса на свете.
Так почему же он снял домик в лесу? Том указал на какую-то лощину впереди:
— В позапрошлом году охотник нечаянно подстрелил там одного парня. Подумал, что олень, и разнес ему голову.
— Угу.
— В этих лесах находили покойников. Три трупа за последние два года, кажется. Два месяца назад отыскали какую-то мертвую девицу. Говорят, сбежала из дома. Сейчас-то тело уже разложилось, ничего наверняка не скажешь.
— Вы чертовски хваткий торговец, Том.
Корбетт расхохотался.
— Просто я сразу вижу, кто клиент, а кто не клиент.
Разумеется, Джессика слышала об этих убийствах. Полиция так и не схватила убийцу, но все сходились во мнении, что это маньяк, добравшийся до очередной молодой женщины.
Кэти. Неужели все так просто и так ужасно? Неужели она просто очередная жертва маньяка и правы те, кто так думает?
Нет, сказала себе Джессика, в этой версии слишком много дыр.
— Когда я был ребенком, — продолжал Том, — о здешних лесах ходило множество легенд. Тут обретался парень с крюком вместо руки. Старожилы говорят, он похищал малолетних сорванцов и вспарывал им животы своим крючком.
— Какая прелесть.
— Иногда в голову приходит мысль: а может, он переключился на молоденьких девиц?
Джессика не ответила.
— Его так и называли: доктор Крюк, — добавил Корбетт.
— Что?
— Доктор Крюк. Мы все его так называли.
— А разве это не имя какого-то певца? — спросила Джессика.
— Чего-чего?
— Да так, ничего особенного.
Они удалились от цивилизации еще на милю.
— А вот и домик, — проговорил Том. — Вон там, за деревьями.
Это была маленькая бревенчатая хижина с широкой верандой.
— Неказистый домишко, верно?
Правильнее было бы сказать «ветхий». Джессика оглядела веранду и удивилась, не увидев там беззубых стариков, норовящих перещеголять друг дружку в бренчании на банджо.
— Мой отец не сказал вам, зачем ему понадобилось снимать эту лачугу?
— Он хотел забиться подальше в лес и отдохнуть от мирской суеты.
Бессмыслица. Отец собирался на совещание судебных медиков, которое должно было продлиться неделю. Адам Калвер не имел привычки прятаться от суетности жизни. Он работал с трупами, а отпуск предпочитал проводить в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити и тому подобных местах, где было полно народу и все вокруг кипело. И вдруг он снимает отшельническую келью.
