— Что слышно от Отто и Ларри? — спросил Майрон.
Эсперанса перевела на него тот же взгляд и ответила:
— Ничего. Уин хочет встретиться с вами, и немедленно.
— Слышал, не глухой. Скажи ему, что я поднимусь через пять минут.
Переданную бумагу Майрон прочел уже в кабинете. Джессика уселась напротив, скрестив ноги, как это умеют делать немногие женщины, превращая заурядное действие в соблазнительную сцену. Майрон старался не смотреть и не вспоминать сладостные ощущения, охватывавшие его в постели, которую он некогда делил с этими ногами. Ни первое, ни второе не удалось.
— Что это? — спросила Джессика.
— Сведения о нашем приятеле из Глен-Рока с Кенмор-драйв. Оказывается, его зовут Гэри Грейди.
Джессика прищурилась.
— Что-то знакомое. — Она покачала головой. — Нет, не припомню.
— Женат семь лет, супругу зовут Элисон. Детей нет. Дом заложен на сумму в сто тысяч. Пока это все, но в ближайшее время мы узнаем о нем больше. — Майрон положил лист на стол. — Видимо, придется нанести удар с нескольких направлений.
— То есть?
— Мы вернемся в ту ночь, когда пропала Кэти, и двинемся вперед. Исчезновение твоей сестры нуждается в повторном расследовании. То же касается убийства вашего отца. Я вовсе не утверждаю, будто полицейские трудились спустя рукава. Просто нам стали известны некоторые обстоятельства, которых они не знают.
— Журнал, — сказала Джессика. Совершенно верно. А что делать мне?
— Попробуй выяснить, чем она собиралась заняться в ту ночь. Побеседуй с ее друзьями, соседками, руководителями групп поддержки спортивных команд — со всеми, кто знал Кэти.
— Ладно.
— И раздобудь ее школьное личное дело. Посмотри, нет ли там чего интересного. Мне нужно знать, какие занятия она посещала, в каких мероприятиях участвовала.
Эсперанса распахнула дверь.
— Ваш любимчик на второй линии.
Майрон посмотрел на часы. К этому времени Кристиан должен был вовсю тренироваться.
— Кристиан? — произнес он, взяв трубку.
— Мистер Болитар, я не понимаю, что происходит.
Майрон едва различал его слова. Казалось, молодой человек стоит где-нибудь в продуваемом ветрами туннеле.
— Где ты?
— В телефонной будке у стадиона «Титанов».
— Что случилось?
— Меня не пускают.
Джессике нужно было позвонить в несколько мест, и она осталась в конторе, а Майрон торопливо покинул кабинет. Пятьдесят седьмая улица вплоть до скоростного шоссе Уэст-Сайд оказалась на удивление пустынной. Майрон позвонил из машины Отто Берку и Ларри Хэнсону, но тех на месте не оказалось. Майрон ничуть не удивился.
Потом он набрал вашингтонский номер, не числящийся в справочниках. Его знали лишь несколько людей.
— Алло? — отозвался вежливый голос.
— Привет, П.Т.
— Черт возьми, Майрон, какого хрена тебе надо?
— Хочу попросить тебя об услуге.
— Ну да, конечно. Только давеча я говорил кому-то, вот, мол, было бы славно, если бы позвонил Болитар и попросил меня об услуге. Ничто на свете не доставило бы мне такого удовольствия.
П.Т. служил в ФБР. Руководители этой организации приходили и уходили, а П.Т. оставался. Журналисты не знали о его существовании, но после правления Никсона все президенты до единого держали его номер в электронной памяти своих телефонных аппаратов.
— Случай с Кэти Калвер, — сказал Майрон. — Посоветуй, к кому лучше всего обратиться.
— К тамошнему участковому, — без малейших колебаний ответил П.Т. — Он не то шериф, не то еще кто-то. Отличный парень, мой большой друг. Вот только имя его запамятовал.
— Ты можешь устроить мне встречу с ним? — спросил Майрон.
— Почему бы и нет? Служение твоим интересам делает мою жизнь осмысленной.
— Я твой должник.
— Ты всегда был им. Всех твоих денег не хватит, чтобы расплатиться. Я перезвоню, когда будет что сообщить.
Майрон дал отбой. Дорога по-прежнему была свободной. Потрясающе. Он проехал по Вашингтонскому мосту и добрался до «Медоулендс», побив все рекорды скорости.
Спорткомплекс «Медоулендс» был построен неподалеку от шоссе Нью-Джерси-Тернпайк на пустыре, носившем название Восточный Ратерфорд. В него входили ипподром, стадион «Титанов» и спортивная арена Брендана Берна, названная в честь губернатора, прославившегося своими лихими похождениями. В свое время по округе прокатилась волна гневных протестов против такого наименования, сравнимая по свирепости с Французской революцией, но не возымевшая ни малейшего действия. Не родился еще тот революционер, который сумел бы совладать с тщеславием политика.
