— О, отлично, отлично… Это моя жена, Диего, и мой приемный сын.
Индеец пристально посмотрел на Тилли, потом неспешно прикоснулся пальцами к краю своей высокой, похожей на цилиндр шляпы. Шляпа выглядела как-то нелепо на его голове с длинными прямыми черными волосами.
— Хорошо, — констатировал он. Переведя взгляд на Кэти и ребенка, и, обозрев также и их, он повторил: — Хорошо. — И снова посмотрел на Тилли. Не мигая, он заговорил на каком-то странном языке, одновременно двигая руками перед своим лицом. В заключение он провел одной рукой вдоль всего тела. Наблюдавший за ним Мэтью рассмеялся:
— Я скажу ей. Она будет очень довольна. — И, обернувшись, прибавил: — Смотри, сюда идет хозяин Скотт. Помоги ему, Диего.
Метис оглянулся в указанную сторону, но не рванулся на помощь Дугу Скотту и негру, тащившим багаж: его шаг был размеренным и, можно сказать, торжественным. Подсаживая Тилли в карету, Мэтью сказал:
— Диего — это характер. Он полукровка, почти всегда говорит по-своему. Знаешь, он сделал тебе замечательный комплимент: сказал, что ты прекрасна, как земля, лежащая за равнинами, там, где начинаются горы.
Устраиваясь поудобнее на сиденье с прямой спинкой, Тилли поморщилась:
— Это что, комплимент?
— Да, и еще какой! — Взяв из рук Кэти ребенка, он подал его Тилли, затем подхватил девушку под мышки и поставил на ступеньку:
— Раз-два! И перестань делать такое испуганное лицо. Тебя никто не съест, по крайней мере, сейчас.
Что-то стукнуло позади кареты, и обе женщины тут же оглянулись — Мэтью и Дуг Скотт укладывали вещи. Перекрывая уличный шум, послышался голос Дуга:
— На следующей неделе большая охота. Уже все готово. На медведя. Лоб Кэртис, Питер Ингерсолл, все Пэрди…
— Тсс! Тише! — Это уже был Мэтью. Но Тилли и Кэти все-таки успели услышать сказанное. Они переглянулись, и губы Кэти беззвучно прошептали слово: «Медведи».
— Что ж, здесь наверняка водится много диких животных, — сказала Тилли. — Это такая большая страна…
— Но медведи, Тилли!..
— О, ради Бога, перестань нервничать, Кэти. Ведь мы даже еще не доехали до места. — В голосе Тилли прозвучало легкое раздражение. — У нас еще будет время нервничать, когда это действительно будет необходимо.
— Ох, конечно, ты права, но мне сдается, что долго ждать нам не придется. — Кэти говорила точно так же как ее мать — с теми же интонациями, и на мгновение Тилли охватила тоска по родным местам, а вместе с тоской в нее проник тот же самый страх, который испытывала девушка. И она вспомнила собственные слова, сказанные мужу в последнюю ночь их путешествия:
— А что, если окажется, что я не гожусь в первопроходцы?
* * *
Они снова были в пути. Снова их подбрасывало, толкало, бросало, а временами швыряло с одного конца сиденья на другой. Тилли держалась мужественно — теперь она находилась в карете одна с Кэти и ребенком, а Мэтью, обычно поддерживавший ее в таких случаях, ехал верхом вместе с Дугом Скоттом. Мужчины скакали то далеко впереди, то возвращались и ехали рядом с каретой, заглядывая в окно, кивая, смеясь и жестикулируя. Мэтью выглядел счастливым — таким, каким Тилли не видела его никогда. Это был совершенно другой человек. Мэтью казался неотъемлемой частью этой страны и другом ее жителей.
Когда карету не бросало в разные стороны, Тилли удавалось хоть немного рассмотреть местность, которая иногда была даже красивой: живописные склоны, тонкая линия реки вдали, однако с тех самых пор, как они покинули таверну, она нигде не заметила и признаков жилья.
А сама так называемая таверна оказалась ни чем иным, как длинным деревянным сараем. Деревянным было все: стены, пол, мебель. Доски обтесаны кое-как — ни о какой шлифовке, а уж тем более полировке и говорить не приходилось. Кровать представляла из себя деревянную платформу с четырьмя столбиками по углам, но, в отличие от настоящей кровати с колонками, на ней не было ни полога, ни хоть каких бы то ни было драпировок. Тем не менее, Тилли хорошо выспалась, а до этого еще и хорошо поужинала — еда была простая, но обильная.
То была их с Мэтью первая ночь, проведенная в настоящей постели; они любили друг друга, смеялись, и она уснула в его объятиях.
