Тилли не сомневалась, что ей очень повезло, и она целых двенадцать лет была подругой джентльмена. Но все же не он научил ее мыслить. Он научил ее любить — это было совсем другое; он научил ее, что акт любви заключается не только в физическом соединении тел, что физическое наслаждение умаляется наполовину, если в нем не участвует разум. И только мистер Бургесс — вот этот старик, доживавший свои последние часы или минуты, научил ее пользоваться своим разумом. Как-то раз он предупредил ее: «Однажды проникнув с помощью разума за завесу повседневности, ты больше никогда не будешь знать покоя, ибо мысль твоя не успокоится, а поведет к новым приключениям, в новые, незнакомые дотоле сферы, постоянно задавая вопрос „почему". И, поскольку внешний мир не сможет дать тебе верного ответа, ты будешь вечно душой и разумом своим искать истины».
Тилли вспомнила, до какой степени была потрясена, впервые услышав от него, что в мире нет такой вещи, как Бог. Что есть многочисленные боги, созданные разными людьми в соответствии с тем местом, эпохой и условиями, в которых они сами сформировались. Что же касается христианства, то мистер Бургесс уподоблял его надсмотрщику, управляющему рабами посредством бича, сплетенного из ремней, именуемых вероисповеданиями, да еще страха. Того самого, который обладает властью ввергать души в никогда не угасающее, всепожирающее пламя. «Кто посмел бы, — спрашивал он ее, — не поверить в этого Бога, который, отказав тебе в прощении грехов, может швырнуть тебя в ад, откуда никогда не будет выхода?» И сам он, учитель Бургесс, не начни он думать своей головой, уверовал бы в этого Бога — ему совсем не улыбалась перспектива испытать боль и мучения в этом ли мире, в ином ли. Теперь подобные высказывания уже не шокировали Тилли.
Тилли все еще не могла взглянуть на мистера Бургесса, но вдруг почувствовала, что он прижал ее ладонь к своей щеке. Она наклонилась поближе, оперевшись локтем о спинку кровати, и оставалась в такой позе до тех пор, пока рука не затекла.
Наконец слезы перестали литься, а в глазах прояснилось. Тилли осторожно высвободила свои пальцы из руки старого учителя и, склонившись, коснулась губами его лба. Молодая женщина знала, что он уже не может почувствовать этого.
Милый, милый мистер Бургесс. Милый, дорогой друг. Его глаза, остановившиеся прямо на ней, улыбались. Тилли осторожно прикрыла их еще теплыми веками и уже собиралась сложить ему руки на груди, но заколебалась — он не верил ни в какие кресты. И куда бы не летела сейчас его душа, она уж точно летела не в ад. Если на свете есть Бог — а у Тилли на этот счет имелись свои сомнения, и достаточно серьезные, — если действительно есть подобное существо, Оно сейчас наверняка взвешивает на своих весах все то добро, которое сделал за свою жизнь этот человек. Правда, Тилли знала его всего лишь пятнадцать лет, но все это время его единственной целью было помогать людям, помогать им помочь самим себе. И ей он действительно помог помочь самой себе. С его кончиной ее жизнь опустела. Заменить старого учителя она никогда и ничем уже не сможет.
Но, накрывая его лицо простыней, Тилли на какое-то краткое мимолетное мгновение вдруг испытала странное чувство радости. Она представила себе их там, их обоих: смеющихся и беседующих, как это не раз бывало в жизни — Марка и наставника его детей.
Больше она не плакала о смерти мистера Бургесса.
