Вот бы полететь в Техас, вцепиться в него и сказать, как я хочу, чтобы он выбрал меня. Но если я поступлю так, то не дам ему найти свою дорогу. Еще не хватало мне чувства вины, что я своей настойчивостью вынудила его быть со мной. Понятно, он не готов к обязательствам, по крайней мере, в отношении меня. А мне лишь надо, чтобы он был счастлив. Если он счастлив в Техасе без меня, придется с этим смириться.
Кого я пытаюсь обмануть? Я никогда не смирюсь и ужасно по нему скучаю. Он мой лучший друг, доказавший мне, что я достойна любви. Он убедил меня, что это мамина потеря, мамин проигрыш. И я поверила впервые в жизни.
– Мы высоко ценим ваши прошлогодние успехи, к тому же у вас прекрасные рекомендации от тренера Беннетта из «Элит» и тренера Дитера из Фремонта, однако мы пока не готовы предложить вам какую-либо поддержку или стипендию, – говорит тренер. – Эштин, среди кандидатов, которых мы рассматриваем, много кикеров. Мы за вами наблюдаем, но, сказать по правде, многие игроки вас опережают, а мы смотрим на вещи реально. Однако мы благодарим вас за ваше время и за проявленный интерес к Северо-Западному университету. Это отличное учебное заведение, и мы бы с удовольствием предоставили вам место, если бы могли.
Кивнув, я благодарю их за интерес к моей кандидатуре, и встреча завершается в течение нескольких минут. Когда я вхожу в лифт, чтобы спуститься на первый этаж, меня охватывает чувство глубокой печали от осознания того, что эта дверь для меня закрыта. Они не считают меня достойной.
Когда лифт открывается, я слышу знакомый голос и командные интонации недовольной старой дамы.
– Говорю вам, мне не нужно предварительно резервировать время! Мне нужно встретиться с тренером прямо сейчас!
Бабушка Дерека спорит со швейцаром, размахивая зонтиком, будто шпагой. Кажется, эта женщина готова разрубить его пополам или хотя бы дать по голове, чтобы не стоял на пути.
– Мэм, пустить вас в лифт без зарезервированного времени будет нарушением правил.
– Очевидно, вы простофиля и не в состоянии понять, кто здесь главный, – злобно рявкает Элизабет Уортингтон. – Уйдите-ка с дороги, чтобы я могла встретиться с…
Увидев меня, миссис Уортингтон опускает зонтик и откашливается.
– Здравствуй, Эштин.
Находиться рядом с пожилой дамой, пусть она кому-то угрожает, чрезвычайно приятно.
– Миссис Уортингтон, как вы здесь оказались?
– Этот невежда швейцар мне без конца досаждает, – говорит она. Недовольно выдохнув, она лезет в висящую на руке сумочку и достает носовой платок с монограммой. После чего вытирает со лба воображаемую испарину.
От меня не ускользает тот факт, что на мой вопрос она так и не ответила. Очевидно, эту привычку она позаимствовала у внука. А может, это наследственное, и они оба наделены этой чертой с рождения. Но ей так просто от меня не отделаться.
– Я считала, что вы улетели в Техас. А вы здесь? Миссис Уортингтон убирает платок в сумочку и достает еще один, чистый.
– Дорогуша, вопрос, конечно, интересный. – Она опять откашливается. – Честно говоря, Эштин, узнав, что ты здесь, я вернулась, чтобы быть с тобой. Нас ждет машина, я отвезу тебя домой.
Меня? Она вернулась из-за меня? Из-за меня не возвращаются. Меня покидают, как покинула сестра, мама, Лэндон… и даже Дерек, который значил для меня больше всех. А эта пожилая недовольная дама с дурным характером из-за меня вернулась.
– Не надо на меня так смотреть, – приказывает она.
– Спасибо, – шепчу я дрожащим голосом.
Пожилая дама, прогоняя швейцара, отводит меня в сторону. Развернув чистый платок с монограммой, она утирает мне слезы.
– Ну, что ты совсем расклеилась? Да, надо сказать, ты совсем пропащая и нуждаешься в консультации. Похоже, только я смогу сделать из тебя подобие леди.
– Я тоже вас люблю, – взяв ее за дрожащую руку, которой она все еще утирает мне слезы, говорю я.
У нее тоже слезы набегают на глаза – а мои льются все сильнее, – но она, сморгнув, берет себя в руки.
– Перестань мямлить, а то я тоже могу расклеиться, а этого допустить никак нельзя.
– Простите, что я называла вас снобом.
– Да не называла ты меня снобом.
