Вот черт. Спорить бесполезно, мне все равно верх не взять.
– Где она?
– В одной из гостевых комнат. И я даже выдала ей платье. Не может же она присутствовать у меня на приеме в замызганном футбольном свитере и шортах. Господь с ней.
Только не это. Она опять ввернула эту фразу: «Господь с ней». В Техасе эти слова таят в себе угрозу – ведь они могут быть как оскорблением, так и ласковым обращением, в зависимости от тона и намерений говорящего.
– Бабуля, не лезь в мои дела.
– Дерек, какие такие дела? – Когда я не отвечаю, она покровительственно кладет руку мне на грудь. – Не смей называть меня бабулей. И не забывай быть джентльменом, как и положено Уортингтону.
– Я Фицпатрик.
– Господь с тобой. – Она величественно удаляется.
Я поднимаю глаза: интересно, мама сейчас хохочет от души или проклинает тот день, когда написала бабушке письмо?
Вступив в беседу с группой ребят, я оглядываю зал, ожидая, появится Эштин или нет. Мне кажется, она заперлась в комнате наверху и не собирается спускаться. Это сборище явно не в ее вкусе: девчонки разодеты и густо накрашены, а ребята нацепили костюмы и улыбки. Другое дело – что-нибудь вроде борьбы в грязи. Вот тогда она бы уже запрыгивала на ринг.
Краем глаза замечаю на лестнице что-то белое и примерзаю к месту. Опа-на. Эштин в коротком белом платье, обтягивающем фигуру, и на ярко-красных шпильках, подчеркивающих длинные ноги. Я замер на месте и не могу оторвать от нее глаз. Бабушка, заметив ее, одобрительно кивает.
– Кто это? – спрашивает один из ребят.
– Я раньше никогда ее не видел, – замечает другой.
Парень, представившийся как Орен, издает низкий свист.
– Черт, хороша. Чур, я первый претендент.
Первых претендентов на Эштин не будет, если слово за мной. Я иду прямиком к ней. Декольте красиво обрамляет белоснежную грудь, не оставившую равнодушным ни одного из присутствующих парней, а сексапильные туфли вообще будто явились из мира фантазий.
– Что это на тебе? – слишком резко спрашиваю я.
– Ой, нравится? – Она медленно кружится на месте, давая мне и всем остальным не сводящим с нее взгляда парням полный обзор. Едва не споткнувшись на непривычных каблуках, она для равновесия хватается за мое плечо. – Твоя бабушка одолжила мне платье. И туфли тоже. Классные, правда?
– Мне ты больше нравишься в футбольном свитере, – ворчу я.
– Почему?
– Тебе больше подходит.
– А может, мне больше подходит это? – Она направляется к буфетной стойке. – Я голодная, как волк. Ты же знаешь, как тяжело тренироваться целыми днями.
– Да-а, знаю. А может, ты хочешь вернуться в общежитие?
– Решил от меня избавиться? – Она рассеянно берет с одного из серебряных подносов печенье и откусывает от него.
– Да нет. Просто стараюсь не дать вон тем парням приударить за тобой.
– А зачем тебе это? – Она откусывает печенье. Еще. И еще. Потом слизывает с губ глазурь. Если она задалась целью свести меня с ума, у нее здорово получается.
– Потому что я… забочусь о тебе, – говорю я.
– Ой, только не надо пустых слов. Их я уже слышала и от мамы, и от сестры, и от отца, и даже от Лэндона. Они для меня ничего не значат.
Зато для меня значат.
– Думаешь, мозги тебе пудрю?
– Ну да. Вон та девица в желтом платье, с которой ты общался чуть раньше. Тоже, небось, говорил, что заботишься о ней? – Она так завелась, что без остановки жует печенье, как будто оно последнее в ее жизни. Покончив с ним, она смахивает крошки с рук. – Пойду-ка я познакомлюсь с новыми кандидатами в бойфренды. Они с виду приятные и честные мальчики.
Эти слова врезаются мне прямо в душу.
– Имей в виду, костюмы обманчивы, – говорю я.
– Как обманчив и твой футбольный опыт.
Я не успеваю ей сказать, что, несмотря на ее мольбы, не пойду квотербеком в команду Фремонта, как Эштин выпрямляет спину. Интересно, она осознает, что при этом лишь еще сильнее выпячивает грудь? Всех вокруг ждет восхитительное зрелище. Повернувшись ко мне спиной, она направляется к ребятам, все еще разглядывающим ее с интересом. Я иду следом, но не потому, что она нуждается в защите… Просто я чувствую, что сейчас Эштин совершит какую-нибудь ужасную глупость.
