Он откинулся на спинку кресла, под которым свернулась Хелен, преисполненная надежд: где одна сушеная креветка, там могут быть и другие – возможно, целых пятнадцать!
– Сэр, вы верите в Имо? – спросил мальчик.
– А, всегдашний вопрос. Наконец-то мы до него дошли. Вы же знаете, что говорил Мау: Имо дал нам столько ума, чтобы мы смогли прийти к выводу, что его не существует.
– Да, сэр, все так говорят, но это не помогает.
Старик поглядел в морскую даль. На этой широте сумерки почти отсутствуют, так что в небе уже показались первые звезды.
Он прокашлялся.
– Ты знаешь… Пилу – самый первый – приходится мне прапрапрапрадедушкой по прямой линии, от отца к сыну. Он первым научился читать и писать, но, я полагаю, это вам известно. Члены Королевского общества, молодцы, прислали на первом же корабле учителя. У Мау детей не было, хотя… смотря как определять отношения родителя и ребенка. Вот одно из его высказываний: «Я проклинал Имо, потому что птицам и зверям он дал способность чувствовать приближение волны, а нам, таким умным созданиям, нет. Но потом я понял, что он и нам дал такую способность. Он сделал нас умными. А дальше уже от нас зависит, как мы используем этот ум!» Я вспоминаю эти слова каждый раз, когда пищит сейсмограф. Но я не ответил на ваш вопрос, правда?
Кресло скрипнуло.
– Все, кого я знаю, верят, что Имо неотъемлемо, чудесным образом присутствует во всем – и в том, как Вселенная раскрывается навстречу нашим вопросам. Вечером хорошего дня, вот как сегодня, когда на воде лагуны лежит сверкающая тропа, я верю.
– В Имо? – спросила девочка.
Старик улыбнулся.
– Может быть. Просто верю. Вообще во все. Так тоже можно. Религия – не точная наука. Иногда, конечно, наука – тоже не точная наука.
Старик потер руки.
– Кто из вас двоих старше?
– Я, – ответила девочка.
– Подумаешь, на шесть минут! – сказал мальчик.
– Я знаю, сегодня ты впервые стоишь на часах, охраняя Народ. Копье есть? Хорошо. Знаешь, где стоял Мау? Хорошо. Иногда по этому поводу возникают разногласия. Я буду время от времени на тебя поглядывать, и если я что-нибудь понимаю в этой жизни, твой отец будет тоже за тобой присматривать откуда-нибудь. Так обычно бывает, когда дочери стоят на посту. Отцы – это такое дело… Притворись, что ты его не видишь.
– Э… – Девочка хотела что-то сказать, но смущенно запнулась.
– Да? – подбодрил он.
– Правда, что среди ночи приходит призрак Мау и встает на часах рядом с тобой? – спросила она очень быстро, словно стеснялась такого вопроса и хотела поскорее с ним разделаться.
Старик улыбнулся и похлопал ее по плечу.
– Расскажешь мне утром, – сказал он.
Он смотрел вслед молодым людям. Девочка заняла свое место на пляже с таким чудовищно напряженным сознанием собственной важности на лице, словно страдала запором. (Старик часто видел такие лица у молодых людей, приходивших нести стражу на берегу.) С вершины горы раздался рокот – это купола обсерваторий открывались на ночь.
«Величайшие ученые мира преподавали на этом острове, поколение за поколением, – подумал старик, готовя себе чай, – а наши дети до сих пор спрашивают, бывают ли на свете привидения. Какое мастерское произведение – человек…»[14]
Помешивая чай, он вышел на веранду. По небу протянулась сверкающая тропа. В лагуне, освещенной последним лучом солнца, резвился дельфин – подпрыгивал в воздух, радуясь жизни, и брызги воды образовали вторую сверкающую тропу.
Старик улыбнулся. Он верил.
