— Никуда я не пойду! — единственно отвечал на все ее призывы Яромир, противоречивые чувства жалости к самому себе и негодования на окружающий обманный мир бурлили в нем, будто крутой кипяток в паровом котле.
Неведомо как вышло, но подсознательно дорога привела его на знакомый порог белого кирпичного домика Матрены, в чем инженер отдал себе отчет, уже стоя на ступенях застекленной веранды. Яромиру по непонятной причине вдруг стало невыносимо стыдно, он кротко сказал:
— Я только за вещами, и сразу уйду, — и посмотрел в сторону, стесняясь бабкиного сострадательного взгляда.
— Зачем же сразу, милок? Поживи день-другой, может, еще стерпится, коли не слюбится, — предложила Матрена, незаметно подталкивая удрученного и растерявшего воинственный пыл постояльца дальше в тепло комнат.
— Все равно. Завтра, то есть сегодня, ни на какой завод я сторожить не пойду. Оттого, что не намерен более, — предупредил инженер, войдя внутрь.
— И не надо! Какое же нынче сторожение? Ведь, чай, на дворе суббота. Стало быть, до понедельного дня тебе выйдет роздых. — Бабка, заприметив краем хитрого глаза непроизвольное удивленное выражение на лице Яромира, поспешила объяснить: — А ты думал? Пятидневка, все согласно трудовому кодексу. Мы не капиталистические рабовладельцы, мы… э-э, как бишь его? Стихийные материалисты!
— Кто-кто?! — Яромир от беспредельного внезапного замешательства позабыл даже давешнюю обиду на каверзный город Дорог. — В смысле?.. То есть, что за ахинею вы несете? И что значит: стихийные материалисты?
— То и значит. Союз труда и капитала. На свободно-договорной основе. С уважением со стороны работодателя к наемной рабочей силе, — четко выговорила бабка Матрена, видно, давным-давно наизусть заученный текст.
Яромир определенно пришел к выводу, что бабка произносила подобную речь не единожды перед ним, возможно, Матрене случалось просвещать в марксистско-анархических терминах многих сторожей и до Яромира. Все же он спросил:
— С трудом и капиталом понятно. Только при чем тут стихийность?
— Как же? — удивилась бабка. — А плановая экономика? Ее отрицание есть спонтанное производство согласно нуждам населения! — Матрена торжествующе посмотрела на придирчивого и непонятливого гостя, было очевидно: никаких иных ответов Яромир более от нее не добьется. У бабки истощился совершенно ресурс вызубренных накрепко идейно-пропагандистских лозунгов.
— Н-да! Это кирпичный завод, что ли, удовлетворяет нужды населения? Согласно спросу? — все же счел нужным уточнить не без тайного сарказма инженер.
— Завод в первую очередь. Уж такая насущная нужда! И не передать, милок! — Самое забавное, а может, самое жуткое являло из себя обстоятельство, что бабка Матрена и не думала шутить. Искренни в чувствах были сказанные ею слова.
— Ну ладно. Ежели в вашем городе беда со стройматериалами… Мне бы поспать. Да и пироги не помешают, — устало согласился Яромир. После недавнего взрыва бесполезного негодования он сейчас особенно ощущал полный упадок жизненных энергий. — От водки воздержусь, даже не уговаривайте. Бесполезно. А вот бы чайку? Того самого? — Яромир просительно поглядел на бабку Матрену.
— Будет! Будет тебе чаек! Хоть тот самый, а хоть бы и получше! Только скажи, милок! И пироги, и варенье малиновое. Все будет! — захлопотала вокруг бабка. — А водки никакой не надобно! И правильно! Чего зазря к вечеру похмельем маяться? Опять же, в клубе нынче танцы. С гитарой и светомузыкой.
— Так уж и танцы? — с легкой ехидцей осведомился недоверчиво Яромир. Он и не заметил, как успел раздеться, оставив в крохотной прихожей пропаленный дождевик и жесткие от огородной грязи ботинки. На ногах инженера теперь красовались невесть откуда взявшиеся войлочные, шитые разноцветными нитями просторные тапочки. Не иначе колдовство!
— Танцы, милок, настоящие! Не сумлевайся! И непременно приходи, сторожу завсегда билет бесплатный, — стала зазывать его бабка на общественно-увеселительное мероприятие. Похвасталась: — Я в нашем клубе на барабанах играю. Еще на тарелках таких, медных. Может, знаешь? Забыла, как называются.
