Если только Бетти Бенсон по какой-либо причине сама не заявила на меня. Заподозрила что-то неладное после моего ухода, позвонила в полицию, рассказала, как я выгляжу, припомнила, что я ссылался на Граймса. Это тоже была одна из возможностей, и отнюдь не самая приятная.
— А у вашей Бетти есть фамилия?
— А скольких Бетти ты вообще знаешь?
— Ни одной.
— Перестань, Клей, — одернул меня первый из напарников Граймса. — Хватит валять дурака. Мы знаем, что ты был у нее сегодня. Там по всему дому твои пальчики. На чашке, из которой ты пил кофе, короче повсюду.
Так, значит, все-таки Бетти Бенсон.
— А мне показалось, будто бы вы уверяли, что это не имеет отношения к Билли-Билли Кэнтелу, — брякнул я.
Теперь настал их черед удивляться, и, заметив это, я понял, что сболтнул лишнее. Если бы я не был таким измочаленным, уверен, такого со мной никогда не случилось бы. Прежде они не могли проследить цепочку взаимосвязей, теперь же на их лицах проступило выражение удовлетворения. Они были уверены, что сумели меня расколоть, в то время как я пока не догадывался, что именно они хотели от меня услышать.
Второй напарник щелкнул пальцами.
— Бетти Бенсон! — воскликнул он. — Прежняя соседка по комнате Сент-Пол!
— Так-так, — многозначительно сказал Граймс. Он бросил на меня взгляд инквизитора:
— Так, значит, ты не стал бы покрывать Билли-Билли Кэнтела, да? И не имеешь по-, нятия, где он? А при случае обязуешься самолично доставить его в полицию?
— Она что-то знала, — выдвинул предположение первый. Он очень волновался. — Она определенно что-то знала, возможно, даже видела Кэнтела, и он поторопился предупредить ее, чтобы держала язык за зубами. — Он перевел взгляд на меня:
— Что, не так? Она могла навредить Кэн-телу, и ты отправился туда, чтобы заплатить ей за молчание, верно?
— Да у вас, видать, совсем уже крыша поехала, — осерчал я. — Кэнтел и так по уши в дерьме, куда же еще хуже? Вам вполне хватит и того, что уже имеется. С теми показаниями, что у вас есть против него, беднягу уже сейчас можно посадить десять раз.
— Тогда что у нее делал ты? — спросил Граймс.
— Я не помню, — сказал я, начиная понемногу тревожиться, почему это Клэнси не торопится вытаскивать меня отсюда.
В следующее мгновение пришла и вовсе неприятная мысль: а когда, собственно, Клэнси вообще удастся разыскать меня? Граймс явно хотел повесить на меня что-то, но, по-видимому, понимал, что еще не все готово, что у него еще маловато доказательств, и поэтому тянет время и постарается продержать меня здесь, подальше от Клэнси, до тех пор, пока не выведает все, что ему нужно. А так как никакой вины за собой я не чувствовал, — что, надо признаться, со мной бывает крайне редко, — то, выходит, торчать мне у них до скончания века.
— Ладно, Клей, — сказал Граймс. — Рано или поздно тебе все равно придется признаться. Так почему бы тебе не облегчить жизнь всем нам и не сделать это пораньше?
— Я все еще не догадываюсь, чего вы добиваетесь от меня, — возразил я. — Я тем более не знаю, зачем меня сюда притащили.
— Тогда почему бы тебе просто не рассказать нам о Бетти Бенсон? А там, глядишь, и поймешь, зачем тебя сюда притащили.
Первый полицейский зашел мне за спину и налил себе стака-н. Вода в баллоне аппетитно забулькала, и я вдруг с тоской подумал о том, что комнатка невероятно тесная, душная и прокуренная и в ней нет кондиционеров. Я провел языком по губам. Хотелось пить. И почему, черт возьми, все это не могло произойти, например, не в декабре, а в самый разгар августа?
— Ну так что, Клей? — повторил Граймс.
— Что — что?
— Ты ведь наведывался сегодня к Бетти Бенсон, не так ли?
— По всей видимости, она уже настучала вам, что да, — признался я. — И что тут такого?
— Какие дела у тебя были к ней?
— Не помню.
— В котором часу ты туда приехал?
— Не могу сказать точно. Где-то в половине четвертого.
— А уехал?
— Часа в четыре.
— Выходит, ты пробыл там около получаса, так?
— Примерно. Минут двадцать, может, полчаса.
— Значит, ушел ты от нее в четыре часа, правильно?
— Да, приблизительно.
— Хорошо, — одобрил он. — Это вполне сойдет за признание. Если, конечно, ты сам не захочешь чистосердечно поведать нам о своей вине. Вообще-то это не обязательно, но так было бы гораздо проще.
