- И не изменится, - твердо проговорил изможденный со своего места.
Палача никак не могли отыскать.
- Ладно, в подвал эту падаль! - распорядился Сигулий рассерженно, повернул жирное, обрюзгшее лицо к Даброгезу: - И почему я должен кормить этих бездельников, попробовал бы кто подсчитать - во сколько обходится казне тюрьма, набитая отбросами? Дармоеды! Эй, - крикнул он в спину старику, которого пинками гнали из зала, - так говоришь, человек безгрешным на свет рождается?
Стражник рывком обернул старика. Тот чуть не упал.
- Да, повелитель, как же иначе... - В голосе было сомнение.
- Хе-хе-хе, - залился Сигулий, хорошее настроение вернулось к нему, - эй ты, скажи-ка этой падали в подвале - коль сумеют образумить убогого, я им... я их, - со стола полетела вторая порция костей, - угощу на славу. После собачек, конечно!
Через минуту появился палач и тут же получил по зубам от одного из сановников, сидящего с краю. Палач в лице не изменился, зато сановник обиженно скривил губы и принялся рассматривать ушибленную руку с таким видом, будто только что снес незаслуженное оскорбление.
Стражники ввели здоровенного, глуповато хихикающего парня. Парень был чернее аравийского бедуина, и тем страннее казались облупленные лоб, щеки и розовые со вздутыми жилами руки.
- Без пошлины в город... - начал было сопровождающий.
- Вор! - процедил Сигулий и ткнул пальцем в черную фигуру с двуручным мечом.
Через мгновение Даброгез получил возможность убедиться, что палач знает свое дело. Тело осело, выпростав розовые руки в нищенском жесте, ладонями вверх, а на губах катящейся к столу головы все еще стояла глуповатая ухмылка. Собаки зарычали, но с места не сдвинулись, лишь шерсть на загривках затопорщилась да сузились и острее стали глаза. Сигулий послал черному со слугой кружку вина. Тот принял подношение молча, вместе с ним исчез за колоннами, в темноте.
Даброгеза передернуло, комок снова занял свое место в горле. И пришла мысль - а чем он лучше черного? Нет, все это бред... Правда, там, на улице, за углом, пес, не такой породистый и холеный, как эти под столом, небось уже догладывает нежданный подарок, полученный от самого центуриона Великой Империи... А ну их, разбираются пускай те, кто не выходит из своей слоновой башни в этот мир, умники! А не выходят-то почему? Руки боятся запачкать?!
Третьим был знакомый Даброгезу франк-стражник. Его волокли двое. Франк ничего не понимал, упирался, крутил головой и не мог выдавить из себя ни слова. Зато Сигулий смотрел на Даброгеза чересчур откровенно и не пытался этого скрыть.
- Тебя зачем поставили? - спросил сановник с отшибленным кулаком и шишкой на лбу, которую Даброгез только заметил до того она была естественна на грубо слепленном и изуродованном излишествами лице.
Франк пролепетал что-то невразумительное, тыча толстым пальцем в Даброгеза.
- Не слышу!
Даброгез сидел и помалкивал, ему было интересно - как тут с порядком, с дисциплиной среди служивой братии.
- Они сами, по государственному... - заверещал вдруг совершенно отчетливо франк, - по делу...
- С ним ясно. - Сигулий махнул рукой в темноту, туда, где угадывалась фигура палача.
Фигура обозначалась явственней, вместо лица - застывшая маска. Даброгезу стало не по себе. И не жалко ему было вовсе зверообразного увальня-франка, себя стало жалко. Может быть, поэтому не захотелось выглядеть бесчестным даже перед грязным, лживым, трусливым наемником.
- Оставьте его мне, - обратился он к Сигулию. Изможденный вмешался:
- Он должен умереть, - донеслось безразлично и жестко.
- Он умрет, куда ему деться, но с пользой - в первом же деле я пущу его на мечи, не все ж моим бойцам на себя удар принимать, они ценятся повыше! - Даброгез говорил полушутливо и без нажима.
Сигулий расплылся в ехидной улыбке. Перепелиный жир заиграл, запереливался по его щекам, на лбу заблестела испарина.
- Любишь своих, бережешь... не слишком ли?
- В бою увидишь, - вывернулся Даброгез, - не в умении погибнуть победа, нет. Мои не любят стелиться под мечами, они любят врага крошить.
- Хорошо, бери.
