— Нет. Спальня, — тащу я его практически на буксире в противоположную сторону от ванной комнаты.
— Все вы девушки одинаковы. Хотите меня затащить лишь в спальню, — шутит он по ходу следования.
— Иди молча, пока я не передумала на счет тебя и твоей жизни, — бурчу я беззлобно ему в ответ.
Мы добираемся до спальни. Там немного вещей. Лишь огромная двуспальная кровать на подиуме и плазма в половину стены напротив нее. Больше здесь ничего нет. Огромное окно, что показывает вид лишь голубого неба, вызывает неподдельный восторг.
— Ложись, — укладываю я парня на мягкий плед цвета слоновой кости. Боюсь, что его нужно будет выбросить после всего этого.
— Тебе незнакомо такое понятие как «чистота», Надежда?! — издевается Робин надо мной, но укладывается все же в постель. По его лицу я могу прочитать облегчение. Он все-таки еще слабый и ему нужно лежать.
— Ты запомнил мое имя?
— Как-то случайно вышло. Наверное, все запоминают имена своих убийц.
— Извиняться не стану! — морщу я нос. — Пойду, замою пол. И уйду.
Я собираюсь выйти из комнаты. Но голос Робина останавливает меня:
— А кто мне поможет стать чистым?
— Что?
— То! Ты меня покалечила, извозюкала в крови и теперь хочешь оставить такого одного?! Нет!
— И что ты хочешь от меня?
— Помоги мне умыться. Пожалуйста, — складывает он смешно руки, умоляя меня ему помочь. Я улыбаюсь.
— Хорошо. Что-нибудь придумаем.
Мне нужно в ванную за полотенцами и тазиком для теплой воды. Он прав — это моя вина и ее нужно как-то загладить.
— Чтобы я стал чистым, ты просто обязана ко мне прикоснуться, — опускает вниз глаза и моментально поднимает их на меня Робин. — Серьезно, ты же не будешь стоять с тазиком в дверях еще час?!
Он прав. Вновь.
Я подхожу и ставлю таз на стул. На моем плече полотенце. Самой мне приходиться присесть на кровать к парню. Он двигается, освобождая место.
— Спасибо, — киваю я. Мое смущение растет в геометрической прогрессии. Сейчас мне неловко. Но не только от того, что я пырнула его ножом, но и от того, что он рядом со мной и не совсем одет.
Робин улыбается.
Он может улыбаться даже после того как потерял лужу крови?! Интересный парень.
— Как ты смогла сделать так, чтобы я выжил? Ведь, ты нанесла мне смертельный удар. Я знаю это и ты знаешь это.
Верно. Но от этого ответа у меня не появляется на его вопрос. Такой же вопрос гложет и меня. Он пугает меня, обескураживает и лишает равновесия.
— Я не знаю, — собираюсь я с силами и отвечаю Робину, протирая его грудную клетку.
— Как это? Делаешь, но не знаешь?! Так ведь можно и убить, как и исцелить, тоже не зная как это все делается. Ты не думала об этом варианте?
— Это первый раз.
— Что первый раз?
— Первый раз, когда такое произошло.
— А что раньше не исцеляла людей?
— Раньше… я… я не так плотно общалась с людьми, — краснею я до кончиков волос. Мне стыдно, словно я признаюсь ему в чем-то запрещенном.
Но Робин не спешит посмеяться надо мной, он лишь ласково берет мою руку, что застыла на нем вместе с мокрым полотенцем, и тихо произносит:
— Иногда, это бывает лучше, чем постоянно быть на виду.
Он прожигает меня взглядом, заставляя чувствовать свое стеснения.
— Ты уже чистый, — оглядываю я свой фронт работы. Тело парня блестит от капелек воды… или пота? Он не двигается и просто кивает мне.
— Спасибо.
— Ладно, — осматриваюсь я вокруг себя. Мне здесь нельзя оставаться дольше, чем положено. — мне нужно идти.
Я уже делаю шаг, когда чувствую его руку на своем запястье. Он останавливает меня.
— Не уходи.
В его голосе слышится обреченность. Или я много думаю обо всем этом?
— Я должна. Меня и так уже потеряли.
— Еще немного. Прошу!
— Робин, я…
Взгляд на его лицо, в его глаза лишают меня воли к активным действиям. Я хочу быть здесь, рядом с ним. Мне совсем не хочется возвращаться туда, где меня ждет лишь тишина, что редко прерывается трелью птиц и шорохом листьев. Не хочу.
В дверь слышится стук. А дальше мужской голос обрывает хрупкую идиллию:
— Сын, открой немедленно! Или мы выломаем твою дверь!
Мы смотрим друг на друга и Робин пулей слетает с кровати, натягивая на себя чистую футболку.
Я не знаю, что я чувствую в этот момент: страх, ажиотаж или то и другое одновременно. Но я точно знаю, что хочу видеть того, кто виновен в бедах моей семьи, даже если это последнее, что мне удастся сделать в своей жизни.
