– Спустись, пожалуйста, вниз. Найди кого-нибудь, кто помог бы поднять кресло.
– Вы довели его до слез.
– Да. Знаю.
Она затопала вниз по ступенькам. Сидя, я толкал свое тело к комнате Майкла. Я постучал в дверь, изловчился и распахнул ее.
– Уйди… – Тут его глаза расширились. Взъерошенный, запыхавшийся, я представлял еще то зрелище.
Я начал перемещаться по направлению к его кровати.
– Алекс обеспечил бы тебе все необходимое. Уж не знаю как.
– Я в вас не нуждаюсь, – презрительно бросил он.
– Нуждаешься, – горько возразил я. – Как никто другой.
– Это почему ж?
– Помоги мне подняться. Я тебе объясню. Озадаченный, он помог мне подняться на кровать.
Я вытянул ноги и сделал паузу, чтобы немного перевести дух. Потом взял его за подбородок и повернул так, чтобы его глаза были обращены ко мне.
– Прости, что выгнал тебя. Я любил твоего отца. Если бы меня не стало, он точно так же заботился бы о моем сыне. – Он высвободился и отпрянул к стене. – Твоя мать… подавлена.
– Я знаю, – приглушенным голосом промолвил он.
– А что если я попрошу ее, чтобы ты ненадолго здесь остался?
Что я такое говорю? Мне и так не хватало времени на разбор своих голографочипов, словом перемолвиться с гардемарином, Арлиной, Фити…
– У нас и минуты времени не будет.
Он был прав. Слава богу, хоть у одного из нас осталось немного здравого смысла.
«Не развенчивайте того человека, которым вы стали для меня. И которым все еще остаетесь», – так говорил Алекс, сидя однажды в моем кабинете.
Я задумался.
Майкл отвернулся:
– Вы сердитесь.
– Если бы твой отец увидел, как ты ведешь себя в моем доме, – что бы он сказал?
– Понятия не имею.
– Говори? – Я схватил его за запястье. Он заерзал, но я крепко его держал.
– Он бы… Я не… – Вдруг его голос стал похожим на голос Алекса:
– Приведи себя в порядок, парень, и сию же минуту! – Он покраснел.
Я повернул его лицо к своему. И сказал медленно, слово за словом:
– Приведи себя в порядок, парень, и сию же минуту.
– Что вы… Его нет, и вы не имеете права…
– Я спрашивал твою мать.
– Могу я узнать, о чем? – В дверях стояла Мойра, а Карла высовывалась из-за ее спины.
– Не мог бы Майкл остаться здесь на пару месяцев? Он нуждается в… – Я не знал точно в чем.
– Это было бы очень хорошо для него. – Она изящным движением руки отбросила со лба прядь волос. – Или бы вы поехали с нами в Киев.
Мы замолчали в ожидании его ответа.
– Я невоспитанный и капризный, помните? И я вам не нравлюсь.
– Вы не могли бы ненадолго оставить нас вдвоем? – Я подождал, пока дверь закрылась. – Ты такой и есть, парень. И твои выходки вызывают у меня презрение. – Он заерзал. – И у Алекса тоже бы вызвали. – Я отпустил его подбородок. – Тебе нужна доброта. Больше, чем я могу дать. Но дело не только в этом.
– Сожалею, – покорным голосом промолвил он.
– Если бы ты оплакивал Алекса – это вызвало бы у меня уважение. Но… Веди себя так, чтобы он мог тобой гордиться. И ты сам.
– Я так по нему скучаю! – Голос его звучал из самого сердца.
– И я тоже. Так ты остаешься?
– Подумаю об этом.
– Решай сейчас. – Моя спина отвратительно болела. В глазах у меня стояли слезы, и надо было поскорее со всем этим покончить.
– Вы будете грубы со мной.
– Если ты этого заслужишь.
– Я уже почти взрослый. Я не нуждаюсь, чтобы кто-то пытался стать мне отцом.
– Тогда уезжай вместе с Мойрой. Или катись на все четыре стороны. – Я крикнул:
– Мойра, мое кресло подняли?
Он что есть силы ударил в подушку:
– Ладно, будь оно все проклято, я останусь!
– Остаешься без ужина! – Я откинулся назад. – Я не потерплю богохульства. – Выпрямившись, я попытался Дотянуться до дверной ручки. Бевин и Арлина ждали меня с креслом. – Ну, вкатывайте его, что стоите?
– А если я снова так скажу?
– Тебе рот заклеют пластырем. Возможно другое: два часа упражнений с Ансельмом завтра, и у тебя будет столько же времени для общения с мистером Кэрром. И со мной тоже. Я подумаю о том, что тебе рассказать из того, чего не знает он. Кадеты занимаются по два часа. И ты сможешь.
– Я скоро все это возненавижу. – Его слова, казалось, заполнили комнату, весь дом и всего меня.
Утром, когда мы с Бевином были погружены в работу, на моем голографовизоре высветилось рукописное послание:
