Старейшина, от лица всех патриархов, возмущался бомбардировкой Ротонды и высказывал полную поддержку моей администрации. Однако его стенания были подчеркнуто, почти вызывающе небрежными.
– Что все это значит?
– Заявление о том, что теперь вы уже не будете поддерживать терроризм. И Сэйтор уже видел толпы людей, – сардонически добавил Бранстэд.
– Я… что?
– Собственно, особенных толп снаружи, разумеется, не было. Но мы засыпаны письмами. Я усадил Уоррена отвечать на е-мэйлы, но это будет продолжаться еще месяцы. – Уоррен был нашим главным компьютерщиком, обладавшим к тому же эпистолярным даром. – Все началось после банкета по поводу премии Бона Уолтерса, а после бомбежки… ваш рейтинг никогда не был столь высок. – Он лучезарно улыбнулся, и его изможденное лицо просветлело.
Я тяжело опустил кулак на стол:
– Алекс погиб, и с ним вместе – три отличных парня. Еще шестеро тяжело ранены. И все это – чтобы заполучить уважение этих болванов. И теперь паясничать над мертвыми! Это кощунство!
Бранстэд, сидевший напротив меня, вскочил и угрожающе подался вперед, опираясь растопыренными пальцами о деревянную поверхность стола:
– Не называйте их болванами, господин Генеральный секретарь! Я с этим не согласен. Они уважают вас. Некоторые даже любят. Вы должны хотя бы уважать их чувства.
– Что ж… Ну… – сглотнул я слюну. Пришлось пойти на попятную.
Все молчали.
Что ж, мне оставалось только работать. Возможно, на больничной койке в Лунаполисе. Мысли у меня путались. Если я останусь в своей должности, то мы должны работать.
– А что выяснилось насчет этих экологистов? – спросил я у Тилница.
– По-прежнему нет никаких следов сержанта Академии Букера. По бомбежке – тоже ни одной зацепки.
– Марк, это же Ротонда. Как могли террористы незаметно пронести бомбу на столь тщательно охраняемую территорию?
– Я все понимаю, сэр. Мы допросили всех секьюрити, но ничего не нашли. Валера хочет объявить чрезвычайное положение, чтобы приостановить действие Закона о защите прав обвиняемых.
Это позволило бы вести допросы с помощью детектора лжи даже без доказательств вины. Я облизнул губы. А почему бы и нет? Одного ужасного убийства кадетов было для этого вполне достаточно – но когда «зеленые» взорвали бомбу на территории самой администрации ООН…
– Не надо бы этого делать, сэр, – заметил Бранстэд. Я вскинул брови.
– Если террористы принудят правительство к ограничению гражданских свобод, – продолжал Джеренс, – они только выиграют.
– Ты так хорошо в этом разбираешься? – скептически отозвался я. – Уже много поколений, начиная с Мятежных веков и включая Эру Законов, мы ничего не слышали о гражданском неповиновении и терроризме.
– На Надежде имелись диссиденты, когда я был еще мальчиком.
Я покраснел. В этой дальней колонии я, чтобы подавить восстание, без всяких проволочек отменил гражданские свободы.
– Какая информация у нас на самом деле есть?
Генерал Доннер приподнялся:
– Это была старая пластиковая бомба. Мы пытаемся выяснить химический состав взрывчатки. Все это есть в моем докладе…
– Который я пока не прочитал. Был ли я мишенью?
– Судя по их официальным заявлениям – да.
– Почему же такая маленькая бомба? Не ракета – по такому-то случаю? Или… – Я вовремя прикусил язык. Чуть было не брякнул «атомная бомба», но всякий должен следить за своими словами. После белфастской ядерной трагедии даже предположение об использовании атомного оружия расценивалось как государственная измена.
– Полагаю, причина в сложности доступа на территорию ООН.
– Генерал Доннер? – вставил Филип, явно испытывая неловкость. – Если отец переедет домой…
– Да?
– Вы сможете его защитить?
– Погодите-ка минутку… – проворчал я.
– Конечно, – согласился Доннер. Марк Тилниц хлопнул ладонью по столу:
– Мы за это отвечаем!
– Уже наотвечались. Хорошо, что он еще…
– Мы не допустили никакой ошибки! – набросилась на них обоих Карен Варне. – Но нам повезло, что вы остались живы, господин Генеральный секретарь. Пора вам принять крутые меры. Присоединитесь к заявлению Валера. Пусть Доннер арестует лидеров «зеленых». Только показав всему миру, что мы не склоним голову перед…
