– Пройдемте на капитанский мостик, сэр?
– Пожалуйста.
Надо было мне раньше обсудить все детали визита. Даже будучи Генсеком, я не имел права командовать на корабле Стангера – на Флоте жестко следуют требованиям устава. Стангер и его команда оказывают мне почести исключительно из вежливости, а не по обязанности.
На корабле возможен только один капитан, и в данном случае это был Стангер. Никакое гражданское лицо – будь он хоть военный советник или даже глава правительства – не может отдавать прямые приказы на корабле. Даже адмирал должен все согласовывать с капитаном, который один отвечает за космолет. Единственное право адмирала – отстранить провинившегося капитана, но даже он не может оспаривать приказы последнего.
И устроено это было правильно. На Флоте выработали абсолютно верную иерархию.
Строго говоря, я мог заставить команду «Галактики» делать то, что мне нужно. Но для этого мне требовалось направить директиву в Адмиралтейство, после чего мои приказы прошли бы фильтрацию, передаваясь по цепочке начальников. Конечно, на деле всякая моя просьба будет воспринята как приказ. Никакой моряк в здравом уме не примется спорить с Генсеком.
Мы двинулись по коридору, несколько офицеров последовали за нами.
Как и любой другой корабль, «Галактика» состояла из дисков-уровней. Представьте себе несколько кругляшей наподобие кусков мыла, поставленных один на другой. Картину дополняет старомодный карандаш, пронизывающий эти диски посередине. Часть этого карандаша, выходящая наружу, соединена с огромными хранилищами, которые обеспечивают корабль всем необходимым. На корме, внизу дисков, располагаются двигательные установки, которые генерируют N-волны, перемещающие корабль в пространстве. А в дисках работает команда и располагаются пассажиры.
Большинство космических кораблей имеют два диска или три. На «Галактике» их было шесть, один больше другого. Внутри каждого диска проходил кольцеобразный замкнутый коридор, формально разделенный на западную и восточную части. Диски соединялись лестницами, которые по флотской традиции называли трапами.
– Я чувствую… – Но это нельзя было сказать вслух, даже Арлине. На этом корабле я чувствовал себя как дома гораздо больше, чем в своей Генсековской Ротонде.
Почему нельзя вернуть то, что некогда было в нашей жизни? Почему я когда-то отказался от карьеры капитана? Я вздохнул.
Стангер неожиданно остановился у иллюминатора, нажал на кнопку. Гардемарины между тем протопали дальше, пока не скрылись за поворотом.
Люк открылся. Я издал возглас удивления:
– Лифт? На корабле?
– В первую очередь для пассажиров. Вспомните, у нас шесть уровней. – Он улыбнулся. – Гардемаринам в лифт вход воспрещен.
– Хочется надеяться.
Что станется с Флотом, если гардемарины будут разъезжать с уровня на уровень в лифте? Ну, в мои-то дни…
– Зайдем?
– А нельзя пройти обычным образом, – немного рассердился я.
– Нет необходимости, сэр. Тем более… – Он покосился на мою трость.
Нет уж!
– И я пойду пешком, как они. – Я заковылял по коридору.
Трап оказался дальше, чем я думал. А подъем на второй уровень оказался не таким, как обычно. Сжав зубы, я поднимался по ступенькам, крепко держась за перила. Однако по ходу подъема неприятное ощущение понемногу рассеивалось. А когда мы оказались наверху, я чувствовал себя почти в полном порядке.
Стангер словно прочитал мои мысли.
– У нас три гравитационных устройства. Они все работают, но я уменьшаю нагрузку. Примерно до трети земного тяготения. Так полезнее для здоровья.
– Разве?
– Мне так больше нравится, – пожал плечами Стангер.
Как капитан он мог делать это по своему усмотрению. Уменьшенная гравитация довольно приятна, если ее хоть раз попробуешь. Довольно необычно: на кораблях вроде «Гибернии» можно было установить только одну величину тяготения.
Мы поднялись на первый уровень. Он оказался, как и предупреждал Стангер, больше, чем я ожидал увидеть. Серый потолок, выстеленная металлическими пластинами палуба. Все продумано. И, на мой взгляд, удобно.
Пройдя немного по коридору, мы приблизились к капитанскому мостику. Стангер открыл толстый люк.
