Несомненно, он и так прекрасно это знал. Офицер – как и любой матрос – должен беспрекословно выполнять любой приказ законного капитана. Смещение капитана с его должности без законных оснований считалось преступлением, которое каралось смертной казнью, и приговор почти всегда исполнялся.
К его чести, Тоброк засомневался.
– Позвольте мне еще раз взглянуть на голографовизор, пожалуйста. – Он еще раз внимательно прочитал текст. Когда он закончил, его форма была почти такой же мокрой от пота, как и моя. – Сэр, я признаю ваши полномочия. Согласно данному заявлению, вы являетесь капитаном этого корабля. Но мы должны отдать приказ капитану Стангеру.
– Должны, сейчас? – Я сел в его кресло, радуясь, что могу дать отдых ногам.
Мне предстояло выполнить весьма сложный маневр.
На корабле может быть только один капитан, иначе возникнет путаница с тем, кто кому подчиняется. Согласно флотским уставам, когда два или больше членов экипажа имеют одинаковое звание, преимущество получает тот, у кого больше выслуга лет. Хотя предполагается, что самое высокое звание имеет наиболее опытный офицер. Я хорошо знал этот пункт устава и некогда уже использовал его для того, чтобы завладеть кораблем и положить конец восстанию беспризорников.
Капитан Стангер был опытным служакой и накопил гораздо больше стажа, чем я за время своей короткой карьеры во Флоте. И если бы Адмиралтейство присвоило мне звание просто капитана, а не адмирала, я не имел бы полномочий для его отстранения от должности, окажи он сопротивление.
Между тем как адмирал я не мог сам напрямую командовать, но мог сместить Стангера. А потом назначить себя на вакантную должность, что я и сделал.
Почему же я так об этом беспокоился, а не положился на безграничную власть, которую давало мне военное положение?
Из-за большой опасности быть повешенным, о чем я предупреждал главного старшину корабельной полиции Тоброка. Офицеры вряд ли стали бы слушать мои сложные объяснения о предоставленных мне военным положением полномочиях, пока я законным образом не сместил с должности их капитана.
Они и сейчас могли мне не подчиниться. Но, по крайней мере, у меня был шанс.
– Какое у вас оружие., мистер Тоброк?
– Сэр, мы должны внести в судовой журнал запись о смене командира.
– Мы это сделаем.
– Я не могу выступить против капитана Стангера только на основании ваших слов, сэр.
– Вы разве не признали меня командиром? – У меня не было при себе даже ножа, и мне требовалось завладеть оружием старшины. Но чисто физически он мог легко со мной справиться. Поэтому жизненно необходимо было, чтобы он признал мою власть.
– Да, сэр. Но, – его лицо блестело от пота, – я не могу ничего сделать. Мистер Стангер должен быть обо всем проинформирован, и его отстранение от должности должно быть занесено в судовой журнал.
Тоброк был прав: снятие командира должно быть зафиксировано, но проблема заключалась в том, что это могло встревожить Стангера. Капитан вряд ли позволил бы мне за просто так захватить его корабль. Он уже совершил наказуемое смертной казнью преступление, подняв мятеж. Что ему стоит еще и бросить вызов Адмиралтейству?
Я выругался про себя. Все шло так хорошо, пока я не нарвался на этого юриста-буквоеда. Нет, это не детские игры. Он добросовестный младший офицер, старающийся выполнить свой долг.
– В должное время, мистер Тоброк. Безопасность корабля…
– Это требование устава.
– Я отменяю устав.
– Слушаюсь, сэр. Я настаиваю, чтобы это было сделано в письменной форме и занесено в судовой журнал.
Я внимательно на него посмотрел:
– Вы перешли на противоположную сторону? Здесь нет никаких сторон. – Голос его был полон отчаяния. – Это «Галактика», и здесь действуют флотские уставы и Кодекс поведения.
Мы теряли время, и я не мог этого допустить.
– Если я найду в уставах положение, согласно которому принятие мною на себя командования может не заноситься в судовой журнал, вы будете удовлетворены?
– Я буду обязан это принять, сэр. – Он даже стал мне немного симпатичен. Старался во что бы то ни стало избежать угрозы быть повешенным.
– Отлично. Дайте мне подумать. – В юные годы, когда со мной на Фарсайде обращались, как сейчас с Майклом, гардемарины ставили меня на стул в кают-компании и заставляли читать вслух уставы. У меня неожиданно открылся талант их запоминать, и впоследствии это не раз сослужило мне добрую службу.
