Я с нетерпением ждал окончания этой стоянки и почти все время проводил в центре управления. Утром просмотрел записи в бортовом журнале и выяснил, что Дерек Кэрр получил два наряда от старшего гардемарина Филипа Таера. Потерплю до пяти нарядов, а там держись, Филип!
После полудня в дверь постучали. Это явился Филип Таер. Он вытянулся по стойке «смирно», но я не спешил с командой «вольно».
– Сэр, хочу отменить некоторые наряды.
– Отменить? – удивился я.
– Так точно, сэр. – Филип покраснел.
– Наряды мистеру Кэрру?
– Так точно, сэр.
– Но почему, мистер Таер?
– Мистер Кэрр их не заслужил. – Филип смотрел мне прямо в глаза.
– Хорошо, – Мне стало легче. – Наряды мистеру Кэрру отменяются.
– Спасибо…
– Их получаете вы! – перебил я его и, к своему удивлению, заметил, что он нисколько не огорчен, а так же, как и я, испытал облегчение.
– Большое спасибо, командир. Спасибо! Разрешите идти?
– Да.
Филип поспешил к двери, но я его остановил:
– Мистер Таер, я вами доволен, правильное решение.
– Спасибо, сэр. – Филип расплылся в улыбке.
После вахты я не удержался и заглянул в спортзал, чуть-чуть приоткрыв дверь, чтобы меня не было видно. Филип Таер усердно отрабатывал наряды. Рядом тренировался Дерек. Оба как ни в чем не бывало болтали. Чудеса да и только!
На следующий день, когда мы с Баксом несли вахту, Рейф Трэдвел привел на мостик группу пассажиров. Они изъявили желание со мной поговорить. Некоторых я знал только в лицо, а с доктором Антонио, председателем Совета пассажиров, Уолтером Дакке и Эмилией Вальдес был знаком.
– Командир, – обратился ко мне Уолтер Дакко, – мы приобрели билеты на пассажирский корабль до планеты Надежда вовсе не для того, чтобы сутками стоять, да еще в опасном месте. Мы люди штатские, и с вашей стороны нечестно подвергать нас риску, связанному с боевыми действиями.
– Наш корабль не пассажирский, а военный, – возразил я, – и является частью Вооруженных Сил ООН.
– Допустим, но на борту более сотни гражданских лиц.
– Допустим?! – стукнул я кулаком по столу. – Но ведь при покупке билетов вас предупредили, что корабль военный!
– У нас не было выхода, другие корабли не летают к Надежде, – стоял на своем Уолтер Дакко.
– Мы просто хотим добраться до цели, командир, – вмешался доктор Антонио. – Поймите нас. Хорошо, что на вашем корабле есть оружие, по крайней мере для нас так безопаснее. Но лучше продолжить полет, чем ждать нападения чудищ.
– Я выполняю приказ, а приказы не обсуждают!
– Чей приказ? Адмирала? А где он, ваш адмирал? – Уолтер Дакко презрительно усмехнулся.
– Не имеет значения. Я, как и вы, хочу продолжить полет, но обязан выполнить приказ.
– И чудища снова нападут на корабль? – не сдавался доктор Антонио. – Вы вступите с ними в бой или уйдете со сверхсветовой скоростью? Мы вправе знать это.
– Вправе?! – заорал я.
Вакс Хольцер кашлянул, видимо, желая меня предостеречь, но я не обратил на это внимания.
– Да, вправе! Потому что рискуем жизнью.
– Несколько человек, кстати, уже погибли. Надеюсь, вы об этом не забыли, – ехидно заметил Уолтер Дакко. Я вскочил, сжав кулаки. Вакс вдруг доложил:
– Напряжение в норме, командир! – И указал на индикатор.
Напряжение бортовой электростанции и многочисленных блоков питания всегда было в норме, просто Вакс хотел поумерить мой пыл и хоть на секунду отвлечь.
– Что? – переспросил я. Маневр Вакса удался; я не успел рявкнуть на пассажиров. – Хорошо, мистер Хольцер. Проводите пассажиров из центра управления, – сказал я, все еще сжимая кулаки.
– Командир, – запротестовал доктор Антонио, – мы имеем право знать…
– Прошу вас покинуть мостик. – Вакс подтолкнул доктора Антонио к двери и жестом велел остальным убираться.
– Но мы…
– Вы слышали, что я сказал? Покиньте, пожалуйста, мостик. – В голосе Вакса зазвучала угроза.
Пассажиров наконец удалось выпроводить. Вакс спросил:
– Ну как вы, командир?
– Этот поганый… – Я не договорил и плюхнулся в кресло.
– Точно, Дакко – ублюдок. Но он не хотел вас оскорбить. Просто забыл, что вы потеряли сына. Как он мог?
Я немного успокоился. Вакс прав. Не вмешайся он со своим дурацким докладом о напряжении, я, чего доброго, вцепился бы Уолтеру Дакко в глотку. В лучшем случае. До сих пор мне слышится плач сынишки, я чувствую тепло его тела.
